Личный дневник дают не каждому, значит заслужил. Стоит вспомнить тексты, которые помогли мне этот дневник заслужить: Первый - это коротенькая военная история, рассказывающая про храбрость и силу: "Военная история" второй - про влюблённого юношу, который добивается руки и сердца своей избранницы, встречая на своём пути множество преград: "Вечный союз" И последний, но не по объёму, рассказывает про двух совершенно разных людях, которые всё же хотят быть вместе, и преодолевают многие трудности на пути к общему счастью. Рассказ называется "Сражение за сердце", и разбит на три части: Глава l / Глава ll / Глава lll Конечно вы можете найти и другие рассказы моего авторства, на этом сайте, и не только.
Комментарии, вопросы и предложения оставляйте по этой ссылке: ваше мнение.
Добавлено (18.10.2009, 10:08)
Предисловие
Итак, война закончилась. Телхины были убиты, но как раз после их смерти и наступил настоящий хаос. Раньше они контролировали сатиров и всю эту нечисть, без контроля она совсем развязалась. Но, как говорится, ночь наиболее тёмная перед рассветом, но эти сумерки были страшны. Одинокие деревни, с небольшим населением, стоящие далеко от больших городов, были уничтожены полностью. Некоторые жители спаслись за стенами больших городов, которые чудовища всё же не могли штурмовать. Объединённая армия Спарты, Афин и Коринфа смогла остановить чудовищ, получив большие потери. Но всё же основная армия нечисти была уничтожена, и наступил долгожданный рассвет. Всё ещё оставались сатиры в пещерах и гротах, которые побаиваются выходить наружу при свете Солнца, но по ночам всё также опасно. Даже более опасно. Чюдовища сами стали охотиться за людьми, они стали более кровожадными, и как будто стали умнее в этой войне. Про Египет доподлинно ничего не известно, но беженцы идущие оттуда рассказывают, что собранная армия ополчения смогла остановить демонов и усмирить рептилидов. На счёт Византии известно точно: она справилась с неандертальцами, и уже начинает восстанавливать сельское хозяйство. В этой тяжёлой, послевоенной ситуации каждый сражается за жизнь как умеет. Пропитание достаётся в основном охотой. Как это ни ужасно звучит, но мясо некоторых чудовищ оказалось вполне съедобным. И речь не идёт о каннибализме, поедании менад, или даже сатиров, хотя это всего лишь помесь парнокопытного. Но черепахи, вороны, кабаны, и все они гигантских размеров, спасли человечество от вымирания. Даже лапки пауков пользуются определённым спросом. Однако ещё рано подводить итоги, человечество всё ещё сражается, и с чудовищами, и с голодом.
Глава l. Встреча в лесу
Вокруг простирался лес. Тропинка петляла между дубов, клёнов и ясеней. Встречались одинокие пихты, приятно ласкающие своими зелёными колючками. Справа был крутой откос, а слева неприступный склон. Солнце щедро поливало своим светом крону, но ночная прохлада ещё не испарилась. Раньше без серпа я не выходил из дома, теперь не выхожу без копья. Да и раньше я ходил на поле, либо в таверну, когда менестрели приезжали, а теперь лишь на охоту, либо на войну. Ноги привычно бесшумно несли по зелёному подлеску. Враг не мог услышать меня первым, и вот на поляне я услышал какой-то шум. Это оказались трое сатиров, беспечно жарящие мясо на огне. Я отошёл. Никогда не любил открытые схватки. Погибну, и кому от этого польза? Отойдя на безопасное расстояние, я достал из рюкзака три капкана. Насторожил их, установил язычки, и засыпал листвой и ветками. Я никогда не помечаю, где ставлю капканы, чтобы враг не смог их заметить и обойти. Вместо этого я воткнул несколько едва заметных палочек в безопасных местах. Посчитал шаги, продумал отступление и, пошёл вперёд. Был бы у меня лук, то двух сатиров не стало сразу, но его я отдал одному, подающему надежды, пареньку. Так что пришлось идти как пьяный вепрь, треская ветками, напевая под нос некое подобие песенки. Без всякой стратегий сатиры бросились за мной. Я благополучно миновал капканы, придавливая палочки, которые установил. Один сатир попался, взвыл от боли, упал, и об него споткнулся второй, попав в другой капкан рукой. Третий миновал поле благополучно. Я действительно не люблю ближний бой, но это не значит, что я не умею сражаться. Он оказался никудышным бойцом, а добить двух раненных сатиров не составляло труда. Костёр уже затухал, когда я пришёл на поляну. На шампуре, над огнём, был подвешен большой кусок вепрятины. Снизу была уже хрустящая корочка, а ещё он был посыпан какими-то пряными травами, от чего имел ещё более приятный вкус и запах. Я с удовольствием отправлял в рот кусок за куском, и смаковал удивительный вкус. Даже вода в бурдюке стала жирнее и слаще. Я так увлёкся трапезой, что не заметил, как меня окружили. Из чащи, со всех сторон вывалились сатиры, их было десятков пять. Все готовые драться, но ехидно ожидающие, что же я буду делать. С такой оравой я ещё никогда не сражался. Да и не придётся уже побиться. В одиночку я не нападал больше чем на десяток, и то перед этим минируя местность, устанавливая капканы и силки. Причём чаще всего с луком, а не с копьём. Сейчас у меня не было ни лука, ни ловушек. Однажды на нас, вдвоём с приятелем, напал десяток сатиров. Тогда мы тоже были не готовы к битве и еле выжили. А сейчас настал мой решающий час. Но я вспомнил истории про спартанцев, которые в одиночку раскидывали и не такие толпы. И я решил немного поиграть, попробовать взять испугом. Я сделал последний глоток из фляжки, спокойно закрыл её и повесил на пояс. Потом замотал остатки мяса тряпицей, закрыл его листьями лопуха, что бы рюкзак не засалился. И спрятал весь их завтрак у себя за спиной. Они все разом опешили от такой наглости. Всего ожидали, но такой бесцеремонности, в последнюю очередь. Я, в это время, посмотрел на небо, как бы определяясь с метом нахождения. Выбрал направление, и пошёл вперёд, постепенно набирая скорость. Сатиры насторожились. За всё время я не проронил ни звука, о пощады не просил, богам не молился. Это вывело их из боевого задора, кажется, они уже не рады были, что появились. И всё-таки отступать они не собирались. Они приняли защитные позиции, у кого были щиты, прикрылись ими. Остальные нервно посматривали на соседа. Я набирал скорость, перейдя уже на бег, благо рюкзак был почти пустой. Перехватил копьё для метания, всеми жестами пытаясь показать из себя матёрого воина. Сейчас главное не запнуться, иначе они уже точно не сбегут. Подбегая, я начал издавать воинственный рык. Когда до цели оставалось всего шагов пять, я метнул копьё, и тут же продолжил бег, так как это было моё единственное оружие. Не успел ещё сатир упасть с моим копьём в груди, как я подбежал и схватился одной рукой за древко. Другую я вытянул вперёд, и резко дёрнул кисть. Сустав хрустнул от долгого бездействия, а из под железных наручей вылетела длинная, крестообразная игла. Она летела точно в горло противнику. Тот схватился за шею, выдернул иглу, попытался закрыть рану, но я знал, куда надо стрелять, что бы убить наверняка. И не промахнулся. Опустив кисть вниз, я перезарядил спрятанное под железом оружие. На меня напали с другой стороны. Сатир угрожал дубиной, его удар был отбит копьём. У некоторых сатиров были обычные дубины, но у других довольно не плохие мечи. Копьё воткнулось точно ему в ногу, пробив ступню. И тут началось. Меня окружили. Бежать они уже не собирались, их обуяла ярость. Что бы не говорили некоторые болтуны, а умнее, за время войны, они не стали. Никогда я ещё не сражался с таким напором, с такой скоростью. Нанося удары копьём, иглами, если только наверняка, уклоняясь от ударов. Но всё же меня цепляли то мечом, то булавой. Несколько раз, от безысходности, ловил булаву рюкзаком. Жареный вепрь хорошо глушил удар. Спасало в основном копьё с длинным древком, сатиры боялись подходить слишком близко, нападая обычно со спины. А их в свою очередь частенько спасали щиты. Вскоре вокруг меня не осталось ни одного врага без щита. А я к этому времени выдохся. Взяв копьё за самый конец, я раскрутил его, целясь в головы обступивших меня сатиров. Но тут один нырнул вниз, и мои руки разжались. Копьё звякнуло о щит. Холод металла или уже смерти сковал движения. Последнее, что я видел, это была кровь на руках, а далее рассудок помутился. Я упал, да так громко, что листья подлетели с земли. Ветер сильно обдувал лицо. Ещё некоторое время я слышал голоса сатиров, их крики, чувствовал, как меня обдувает сильный, холодный ветер. Хотя может мне казалось, что он холодный. После всё стихло.
Очнулся я в отличном настроении, выспавшийся, бодрый. Солнце стояло уже высоко. Я попытался встать, но резкая боль уколола в ребро. Тут вспомнилась прошлая битва, а так же моё поражение в ней. Всё вспомнилось, как будто произошло пять минут назад. Рядом весело горел костёр, около него кто-то сидел. - Ну как, герой, проснулся? – спросил женский голос. - Ага, – не найдя, что ещё ответить сказал я. Всё-таки я был жив, рану стягивала жёсткая повязка. - Спасибо вам всем за спасение, - сказал я, после некоторой паузы. - Да брось, ты для меня тоже самое сделал бы. - Не льсти себе, я бы не полез против такой орды в одиночку. - А вот я полезла. А ты знаешь, что ты в одиночку убил около половины всей орды? - Вторую половину всё равно ваша команда перебила. - Да про кого ты говоришь? Может ты ещё бредишь, посмотри на меня. Я осмотрелся. Она и вправду была одна, но явно не являлась воином. На ней был лёгкий, женский хитон, хоть и довольно сильно укороченный. Никакой брони, даже оружия нигде не было. Лишь длинный посох с каким-то набалдашником лежал рядом. - Не хочешь ведь ты сказать, что раскидала их всех одна, без помощи. - Почему же одна, ты мне помог. Пока ты их отвлекал, я, так сказать, приготовилась. Если бы ты не сделал этот жест в конце, то остался не вредим. - Ни за что не поверю. Где твоё оружие. Но тут бок снова кольнуло, и я откинулся на спину. - А ты никогда не слышал о магах? - Конечно слышал, о магах много сказок ходит. - Понятно, - она весело усмехнулась. - Откуда ты, - недоверчиво спросил я после лёгкого обеда. Оставшаяся вепрятина перекочевала в похлёбку. Но много я есть не стал, чтобы не напрягать живот. И рана снова не открылась. - Если ты спрашиваешь про город, то я не прячусь за стенами. У нас небольшая община, здесь, неподалёку. Там много воинов, и еды пока хватает. Могу и тебя пригласить, тем более хороший воин всегда нужен. После не долгих уговоров я согласился, тем более, нужно было где-то отлежаться, залечить раны, отдохнуть. Расстояние мы прошли не большое, но потратили на это много времени. Идти было действительно тяжело. Всю поклажу несла девушка, да и я опирался на её хрупкие плечи, с одной стороны, и на копьё, с другой. Хорошо хоть ветер дул в спину, а не в лицо. Местность довольно сильно изменилась, когда мы дошли до её общины. Это был уже не холм с крутыми склонами, а горный район. Узкие тропинки петляли между камней, тяжелые подъёмы. Понятно, почему люди выбрали это место для деревни. До неё сложно добраться, в наше не спокойной время. Наконец мы поднялись на плато. От края плато до первой палатки было довольно большое расстояние. Если бы какой-нибудь враг решил напасть, и преодолел подъём, то против него вышла бы серьёзная армия, судя по количеству палаток. Но атакующий оказался бы в очень не завидном положении. Сзади обрыв, спереди вражеская армия. Отступать некуда, никакого места для манёвра. Их бы просто столкнули вниз, с обрыва. Это если атакующий успеет поднять все свои силы, а если деревня заметит врагов раньше? Их будут теснить на верху, и одновременно с этим свои будут напирать сзади, получится давка, раздолье для деревенских лучников. В худшем, для атакующих, случае это будет не сражение, а мясорубка. Так я думал, направляясь к деревне. Которая всё больше казалась мне военным лагерем. Но что за армия здесь квартируется? Сторожевые вышки, стяги, большие дороги между палатками, чтобы можно было проводить армию. Часовые уже давно нас заметили и выслали помощь. Я наконец-то смог лечь на носилки. Меня несли, похоже, к лекарю, я не думаю, что меня привили сюда, чтобы сварить и съесть – не похожи они были на каннибалов. Вдруг появились сатиры. Как они миновали часовых и оказались посреди лагеря – на счёт этого я не думал. Я тут же с криком вскочил на ноги, и схватился за копьё. - Нет, стой, это свои. Сатиры бьются за нас, мы их завербовали, они не причинят вреда, - успокоила меня девушка, не выпуская из рук моего копья. Я огляделся. И правда, здесь оказалось множество сатиров, они спокойно себя вели, разве что на меня таращились, но никто не спешил вскидывать лук, или искать оружие. Потому, что практически все они были безоружны. От натуги рана снова открылась, повязка напиталась кровью. А дальше я потерял сознание, но не надолго. Я очнулся, когда какой-то старичок заново перевязывал меня. И делал он это весьма странно. Он сделал один моток бинтом, потом положил лист подорожника, и намазал его какой-то кашицей, цветом похожей на простую землю. - Что это отец? На вид ему было лет шестьдесят. Сморщенное лицо, сухие руки. Мне показалось, они даже немного дрожали. Отец? – он как-то неприятно усмехнулся, и только туже начал стягивать повязку. Похоже, он и был здесь лекарем, и очень не плохим, потому что вскоре боль утихла, и я заснул. Проснулся я лишь на следующее утро. Огляделся. Я был в большой палатке, очевидно госпитале. Вокруг стояли койки, в основном пустые. Раненных почти не было. У кого-то нога сломана, другой кашляет – видать обычная простуда. - Ну что, очнулся? – на соседней койке сидел человек лет сорока. На нём была кожаная броня, тяжелые сапоги, в руках он держал корзину с фруктами. Единственное, что сразу бросалось в глаза – это шлем с натуральными рогами сатира. Если бы не человеческие руки и лицо, то можно было его назвать сатиром. - Держи, перекуси, а то эти медсёстры пока додумаются обед подать – с голоду помрёшь, - он радушно улыбнулся, но вот глаза в этот момент как-то хитро прищурились. - Обед скоро будет, не волнуйтесь, - сказала полная женщина – жрица культа Асклепия. – Как вы себя чувствуете? - Спасибо лучше, - ответил я. – А где я нахожусь, все эти сатиры немного сбили меня с толку. - Вы, господин, в моём лагере. Я Брэктий. Брэктий дэ Брэктиюсос, - он упомянул имя своего отца, для высокомерных это вполне характерно. - Я генерал той армии, что стоит на этом плато. Мы все вместе пытаемся создать мир между людьми и сатирами. Да, сатиры, менады – они вполне разумные, но в развитии отстают от нас на несколько столетий. Тем более они слишком впечатлительны, поэтому Телхин так легко их завербовал, и бросил умирать ради своих целей. Сейчас многие из них поняли свои ошибки, другие устали от войны. Они хотят мира. И я всеми возможными силами пытаюсь остановить кровопролитие, пока мы все не умерли с голоду. - Разумные сатиры? – я был шокирован подобной речью, да и верилось в неё с трудом. - Да. Понимаю в это трудно поверить, но кроме войны они отличные пахари. Неплохие ремесленники если дело касается кожи и шерсти. А вы воин? Как ваше имя, и кто ваш отец? - Моё имя Дорий. А отец простой крестьянин, кем и я когда-то был, до войны. - Да, война всех нас сделала воинами, - это он сказал гораздо тише и медленней, будто что-то обдумывая. – Я должен идти, а вы поправляйтесь славный Дориус. Он ушёл, и следующие несколько дней тянулись как неделя. Жрицы не давали вставать, ходить, что-либо делать. Только покой, покой в лежачем положении. Я думал, умру не от раны, так от скуки. Пытался разузнать, что за девушка меня привела – никто не знал. Наверное, мы больше не увидимся. Про того лекаря, что меня перебинтовывал, тоже немного рассказали. Это был Стелодий, даже не лекарь, а алхимик. Самое удивительное, что ему всего лишь тридцать лет, а на вид около шестидесяти. От скуки начал прокручивать наш разговор с Брэктием, сыном Брэктиюсоса. Сперва он говорил пылко, красноречиво, а когда я упомянул то, что не являюсь воином, то растерял весь пыл. Может сам был пахарем? Или просто вспомнил неотложные дела. В любом случае я не собираюсь присоединяться к его армии. Окрепну, отплачу, чем смогу, и отправлюсь дальше. Сам ещё не знаю куда, может быть в Афины. Может там найдётся работёнка для воина. Интересно, с каких пор я называю себя воином? В палатку вошла девушка-воительница. Это было сразу ясно – широкие плечи, короткие одежды. Возможно спартанка, хотя нет, спартанки редко становятся воинами, им хватает мужчин-воинов. Она сразу подошла к одной койке, на которой лежал человек со сломанной ногой – наверное, знакомый. Стоит начать разговор. С чего же начать? Но не успел я ничего придумать, как она подошла ко мне: - О сколько боевых ран! – восхитилась она, и с некой долей сарказма добавила: - Ты что решил в одиночку перебить полсотни диких сатиров? Кажется, глаза выдали моё удивление и смущение, но я пытался его скрыть и ответил: - Да нет, всего десяток, бугаёв. Только я перед этим кумыса перебрал. Ну, думаю, сегодня не допью – завтра прокиснет. И допил. Уснул. А проснулся – эти лежат, и я лежу, что вообще было, ничего не помню. Она сперва легко улыбнулась, присмотрелась ко мне - по моему виду сразу было понятно, в каком ключе я веду беседу. И громко рассмеялась, так что жрицы сразу подскочили: тише, тише, это храм Асклепия. - Как звать, воин кумыса? – спросила она, еле сдерживая смех. - Дорий. А тебя преемница Афины? - Ириада. Но можешь называть меня просто Ада. Пойдем, прогуляемся, а то совсем ходить разучишься. Да не смотри ты на жриц, у них, во-первых, обед, во-вторых, они всем, всё запрещают. А у настоящих воинов раны не расходятся. Понятно, какой обед. Но никакие жрицы, даже культа Афродиты, не смогли бы меня остановить, я уже завязывал сандалии. Наконец-то мы вышли из палатки. Солнце ударило в глаза, и кожа сразу ощутила тепло. Я тотчас забыл и про рану, и про боль. Пару секунд я просто наслаждался солнечным теплом. Точно говорят: пока не потеряешь, не поймёшь что это ценно. Ириада повела меня по лагерю. Тут было довольно мало людей – их палатки стояли отдельно. С одной стороны было даже засеяно поле, но ячмень и овёс плохо родится на каменистом склоне, с малым количеством земли. Зато теперь я поверил, что сатиры хорошие пахари. Ириада привела меня к своему костру. У них там собралась отличная компания. Только с выпивкой в лагере проблема, вернее не проблема, а строгий запрет. Жаль, стакан кумыса не помешал бы, для выздоровления. Даже Стелодий к нам присоединялся, алхимик, что меня перевязывал. До вечера мы байки травили, но на ночь всё же пришлось вернуться в больницу. Я был уставший, но счастливый. После утомительного дня, каша, которой нас кормили, наконец, приобрела отличный вкус. Когда я совершенно поправился, и уже упражнялся с копьём, не боясь разорвать швы, ко мне пришла Ириада: - Мы отправляемся на охоту за дикими сатирами. Они угрожают соседним поселениям, и не собираются присоединяться к нам. Таких мы уничтожаем, не хочешь присоединиться к нам? - А мне заплатят? - Конечно, ты же должен расплатиться с гостеприимными хозяевами, - она едва заметно улыбнулась. Понятно, значит, мне не заплатят. Но так я отплачу за доброту и постель, и уйду, не оставшись в долгу. - Уже собираюсь. Я нырнул в палатку, накинул кожаную броню, забросил на плечо рюкзак, и был готов. Возвращаться на плато я не собирался.
Я уже хотел выходить, но тут вошёл генерал Брэктий: - Доблестный Дорий, я хотел бы дать тебе личное задание. Исполнив его, ты сполна отплатишь своё пребывание. И оно не связано с опасностями сражения, твоей жизни ни что не будет угрожать. Он говорил так, будто считал меня малолетним юнцом, или крестьянином, который прятался под чьей-нибудь юбкой, пока мужчины воевали. Конечно, я ответил более резко, чем нужно было. - За кого вы меня принимаете? За малолетку, что прячется под одеялом? Я за годы войны повидал больше сатиров, чем находятся на этом плато. Я готов рискнуть своей жизнью, чтобы отплатить за ваше добродушие, поэтому и иду с вашими войсками на вылазку. Чуть ли не сразу я пожалел о своих словах. Если бы я сдержался, то может быть смог даже заработать денег, а так, похоже придётся работать за одну доброту. - Это немного иного характера просьба, - видя, что я согласен, он перешёл к делу. – После того как ваш отряд очистит местность от диких сатиров, отправляйся в Афины. Там сейчас квартируется генерал Леонид со своими спартанцами, отнеси ему это письмо – ничего секретного, обычная просьба. И обязательно добейся ответа – он для меня особо важен. - Работать посыльным? Почему именно я, у вас, вроде, достаточно и воинов, и людей? Тем более вы меня мало знаете. - Но ты ведь не откажешься от оплачиваемой работы? Конечно, много я заплатить не смогу, но пару кошель серебра обещаю. Кто же в наше время откажется от работы. - Обещаю, с каким бы ответом ты не вернулся – тебя будут ждать твои деньги. Немного омрачило полное отсутствие предоплаты, но мне не было причин сомневаться в его честности. Ириада тоже отзывалась о генерале довольно лестно. Брэктий пожелал нам удачи, и направился в лагерь, а мы в сторону спуска с плато. Оказалось, что отряд численностью в пятьдесят сатиров и десять человек уже спустился, нам пришлось его догонять. Когда мы их догнали, я даже не поверил, что это сатиры. Они были выстроены в ровную колонну, каждый нёс на спине щит и большой рюкзак. Значит, каждый из них нёс провиант и необходимые в походе мелочи. Я невольно проникся симпатией к человеку, который смог научить их построению, порядку, а перед этим смог завербовать на свою сторону. - А на каком языке они говорят? Неужто они выучили греческий, или мудрецы поняли их язык? - Только один человек говорит на их языке, это наш вождь, - Теперь Ириада неузнаваемо изменилась. В лагере она была весела и игрива, а теперь натянута как струна, сосредоточена на враге, который ещё даже не показался. Но было видно, что она готова к любой засаде, готова драться с любыми легионами, пусть даже в десятки раз превосходящие нас числом. И не просто драться, а побеждать. Такая уверенность внушала отвагу. – Он никого ему не обучал, да и откуда его знает, много не рассказывал. Мы вышли на просторную поляну – отличное место для сражения. Равнина, практически без возвышенностей, в тыл враги тоже не пройдут. Если только с флангов, но надеюсь, их будет не на много больше. Командир – высокий сатир в позолоченном нагруднике бесстрашно повёл нас через поле. Он просто махнул рукой, и отряд пошёл за ним. Нам навстречу высыпали сатиры. Обычные оборванцы, многие без доспехов, разномастное оружие, но их было больше. Из-под защиты деревьев вышли около двухсот сатиров и пяток бугаев. Армии остановились на расстоянии двух полётов стрелы друг от друга. Вперёд вышли командиры. Завязался разговор. Конечно мы, люди, точно не понимали, о чём идёт речь, но по интонации можно было догадаться. Первым слово взял наш командир. Он говорил громко, чтобы все слышали. Громко и спокойно, кажется, обращаясь не к командиру, а ко всем сатирам на поле. Его противник даже говорить не стал – он сразу перешёл на крик. Часто указывал на врага, просил поддержки соплеменников, похоже он обвинял нас в предательстве. Конечно не нас, не меня с Ириадой, а сатиров, стоящих рядом. Но они были абсолютно спокойны, лишь некоторые что-то выкрикивали, но без жестов, без напряга. Чего не скажешь о врагах: каждый что-то орал, подбадривал командира, звенел оружием. Тут и наш командир, пытаясь заглушить врага, перешёл на крик. Разговор всё больше походил на грызню двух шакалов. Ко мне наклонилась Ириада: - Главное наше правило – не стрелять в спину. Если сатир стоит к тебе спиной, либо он твой союзник, либо будущий союзник. Даже если он стоит в двух шагах, и поворачивается спиной – ты должен дать ему уйти. Понятно? – строгий голос её отнюдь не красил. Но она хорошо смотрелась бы во главе отряда. - Понял, - ответил я. В лагере мне дали отличный лук, тугой, в рост человека. Такой я не смог бы отдать юнцу, потому что тот его просто не натянет. Хотелось его поскорее опробовать. Было бы в нашем отряде пятьдесят лучников с такими луками, и главарь уже лежал бы пришитый к земле. Даже при таком расстоянии. Сейчас начнётся. Враги не выдержали первыми. Их командир скомандовал наступление, и сам бросился вперёд, а наш наоборот, побежал назад к отряду. Он не был трусом, отнюдь, он был послушным воином. Поравнявшись с отрядом, он встал в первых рядах, что доказывало его храбрость и умения. Продолжая выкрикивать команды, и подбадривая свои воинов. Людям в отряде оставалось лишь стрелять из лука, или ждать противника. Оказалось, что из леса вышли далеко не все сатиры. Сейчас они бросились оттуда как спелые шишки, падающие от удара по дереву. Но страха не было, хотя против каждого уже выступало пятеро, если не больше. Наверное, примером Ириады, спокойно ожидающей первого противника, заражались и остальные люди из отряда, а может и сами сатиры. Лук оказался замечательным. Тугой, мне ещё придётся к нему привыкать, а сейчас я стрелял довольно медленно. Приходилось натягивать стрелу, и бороться с дрожью в руках, долго прицеливаясь, но зато никакая кожанка не могла противостоять моей стреле. Да и стрелы летели гораздо быстрее. Не говоря уже о дальности полёта и более ровной траектории. Первая волна достигла. Ириада стояла неподвижной до последнего момента, копьё уже летело в её сторону, я хотел было крикнуть: берегись. Но она моментально извернулась и поразила одним из своих мечей оппонента. Не останавливаясь, она двинулась вперёд к следующему. Оружием ей служили два коротких меча. Она умело уклонялась от более длинных копий, приближалась к жертве, и наносила один решающий удар. Иногда два, но никогда не оставляя раненной цель. Рик, с ним я тоже познакомился ещё в лагере, всё это время он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, подзывая врагов, всячески насмехаясь над ними. Сейчас его движения напоминали змеиные извивания. Он пригибался под мечи, уклонялся от ударов, прыгал как горная лань с камня на камень. Мастерски управляя своим телом, он атаковал мечом ещё более коротким, чем у Ириады. Даже не знаю, был это меч, или являлся уже кинжалом. Когда он не мог уклониться от атаки, он отбивал её лёгким щитом. Это был не большой, цельнометаллический щит. Он был настолько мал, что даже не закрывал локоть человека. В центре была выпуклость, так вот в границу между наростом и каймой чаще всего ловилось вражеское оружие. Со стороны это выглядело довольно легко, но на деле наверняка было не легче чем поймать летящего воробья. Алхимик Стелодий тоже был среди нас, в отряде он был в качестве лекаря. Сейчас он стоял на своём рюкзаке, похоже под тканью скрывался жесткий каркас, и поливал наступающих арбалетными стрелами. Он даже не целился – каждая его стрела была отравлена. Раненный вставал, бежал дальше и, неожиданно для всех, падал мёртвым. И к таким воинам попал я? Что я здесь делаю? Пока я натягиваю тетиву – каждый успевает уложить насмерть двоих. А пока летящая стрела достигает цели, от меча или кинжала умирают ещё двое. Они и без меня легко справятся. Но всё же я продолжал рвать тетиву, принося свою, не большую, лепту. Сейчас отряд рассыпался, каждый участвовал в сражении, но всё же никто не отходил далеко от товарища. Перепутать своих сатиров с врагами было невозможно. Каждый в отряде носил прочную кольчугу, а наступающие были либо совсем без брони, либо в лёгкой кожанке. - Лучники, - крикнул я, когда заметил натягивающих луки сатиров. - Всё просчитано, - не отвлекаясь от своего смертельного ритма, крикнула Ириада. Отряд не спешил отступать, прятаться за щитами, даже кольчуги не давали полной защиты от стрел. Но у них было всё просчитано, а мне что делать? На мне самом, как и на врагах была лёгкая кожанка, не способная защитить от стрел. Мне что, уклоняться придётся? Танцевать и прыгать как Рик? Для меня был единственный выход – спрятаться за рюкзаком, хотя ничего плотного в нём не было. Я решил стрелять до конца, хоть немного проредив вражеских лучников. Не много я успел сделать выстрелов, раздалась команда, и стрелы взмыли в небо, полетели на нас. Я решил, что успею выпустить ещё одну стрелу. Но не успел, потому что опустил лук, и уставился на небо как осёл на нового хозяина. Если бы я не был в тылу, меня точно порезали пока я пытался осознать увиденное. Стрелы, пущенные сатирами, сначала замедлились, потом изменили траекторию, и полетели назад, в тех же лучников. Те, видя возвращение собственных стрел, в панике побросали луки, и побежали прочь. - Кажется я как всегда вовремя, - из-под защиты леса вышла девушка, я сразу вспомнил свою спасительницу. Но теперь смотрел на неё совершенно другим взглядом. – Ты уже поправился? Ну что, давай покажем, на что мы способны. Она хлопнула меня по плечу, не сильно, но всё же я качнулся, зубы прицокнули. На ней был всё тот же лёгкий хитон, она опиралась на посох, и шла на передовую. А как только первый враг подскочил, то быстро ударила посохом снизу, кажется, враг даже подлетел над землёй, потом ударила набалдашником по голове – больше встать он не мог. Теперь я видел, как она сражалась. Длинный посох не давал приблизиться к ней вплотную, и использовала она его очень умело. На врагов обрушивались удары то справа, то слева – это был танец. Удары казалось, не повторяются, а идут из сердца, прямо из души. Но такие мощные удары никак не укладывались в моём понимании. Некоторые враги буквально отлетали на несколько шагов, сбивая своих соратников. В основном я обращал внимание на людей, но сатиры сражались тоже очень умело. Щит использовали и для защиты, и для атаки, парировали своим оружием оружие врага, пинались ногами, то есть копытами. Ревя и крича, стали подходить бугаи, но они тоже не доставили неприятностей. Одного утыкал стрелами я, прежде чем тот дошёл до передовой, двух остановил Стелодий, своими отравленными стрелами. Двое последних всё же дошли, но их забили длинными копьями. После того как пали бугаи атака совсем захлебнулась. Одни сатиры, поддавшись страху, бежали прочь. Другие наоборот, обуянные гневом и безумие летели вперёд. А наш отряд спокойно стоял на месте. Никакого преследования, мы просто дали им уйти. Даже многие обезумевшие, подхватываемые товарищами, уносились прочь.
Сообщение отредактировал Гауза - Вторник, 2009-11-17, 20:33
Битва была выиграна. Что же будет дальше? А дальше был похоронный костёр. Сатиры ещё долго пели, воздавая почести и уважение павшим собратьям. Интересно, если бы их врагами были люди, они получили такие же почести? Пока сатиры пели и воздавали почести, люди занимались ужином и разведкой. Мы втроём сидели у костра. Я даже не знал, что сказать. Я был в восторге от их силы, скорости – настоящие воины. Разве смогу я – простой крестьянин, когда-нибудь стать хоть чуточку на них похожим? А меня ещё уговаривали присоединиться к армии. Но молчание разорвала Ириада: - Дорий, а ты давно предвидишь будущее? - Я!? Никогда не был пророком, с чего такой вопрос? - Когда сатиры только чирикали, ты сказал: сейчас начнётся. И, правда, через несколько минут всё началось. - Разве я сказал это вслух? Я просто видел, что что–то назревает. Сделал заключение… - Не отвертишься так легко. Ты крикнул: лучники. Но их на поляне ещё не было. Я была под защитой леса, и ждала как раз их появления. Ты крикнул за минуту или две до того как они появились. - Килисия у нас маг воздуха, - подтвердила Ириада, - её слух не обманешь, да и всё это время она готовила заклятие против стрел. - Я же не знал, что у вас всё просчитано. Что стрелы отразятся, сатиры посчитают это божественным промыслом, и побояться в следующий раз нападать. Устрашаться идти против богов. Я просто сказал то, что чувствовал. То есть что видел… Спасение пришло, откуда его никто не ждал. - Тебя, думаю, и вызывать не стоит? Я оглянулся, за спиной стоял человек, силой способный состязаться с самим Геркулесом. Широкие плечи, огромный рост. За битву мы все устали, но он, похоже, даже не вспотел. Я вспомнил, как он бился, размахивая двумя большими мечами. Можно даже сказать двуручными. Он рубился с жестокостью зверя, разрубая всё на своём пути, щиты, кости, брони, возможно даже кольчуга не устоит перед его ударом, а может и панцирь. - Нет, не стоит, - не до конца понимая о чём он, но догадываясь, ответил я. - Я так и знал, - усмехнулся он, и снял свою руку у меня с плеча. - Кто это был, - шёпотом спросил я, когда он отошёл. - Это Килгор, бессмертный наш воин, - громко, чтобы Килгор слышал, ответила Ириада, а потом, уже обращаясь ко мне, добавила: - не в смысле Бессмертный, просто его никто ранить не может. Даже я с ним билась,… Он вообще со всеми хорошими бойцами нашего лагеря бился. - Я не особо хороший боец, ни на копьях, ни, тем более на мечах. Вот если с луком в руках… - Не прибедняйся, - сказала Килисия. – Он в одиночку три десятка сатиров перебил… Но у Килгора оказался отличный слух, он быстро вернулся: - С луком говоришь? Считаешь себя великим лучником? Давай проверим, бери стрелы. Он сказал это, а сам взял две горящие головни, и два своих меча. Он отошёл шагов на пятьдесят – бросил первое полено, и несколько сухих веток, огонь принялся пожирать их. Пройдя ещё шагов пятьдесят, он разжёг второй костёр, и, отойдя ещё шагов десять встал в боевую позу, готовый отразить стрелы. - Он что собирается следить за моими стрелами при свете трёх костров? Было уже совсем темно, и лишь костры освещали траекторию полёта. Не хотелось покалечить такого бойца, но меня подбадривала и Ириада, и Килисия. Пришлось взять лук. Я медленно натянул тетиву, прицелился так, чтобы она прошла чуть правее, и отпустил стрелу в полёт. Я даже не видел, как она миновала первый костёр, сверкнула в блеске последнего, я только слышал, как железный наконечник звякнул о мечи. Ему оказалось достаточно три раза увидеть её, чтобы отразить. Великий воин. Но он заразил меня своей уверенностью и пылом. Я воткнул в землю три стрелы рядом. Мимику на таком расстоянии различить было невозможно, но он точно улыбнулся. Я собирался выпустить три стрелы как можно быстрее. Взяв одну, я натянул тетиву, и долго прицеливался, запоминая положение лука, натяжение, и думая как схвачу следующую стрелу. Надеюсь неожиданно для моего противника, тетива звякнула, стрела сорвалась, вслед за ней вторая и третья. Было слышно только два удара железа о железо. Неужели я попал. Боевой пыл угас – смерть такого воина мне не простят. Но он появился напротив костра, показывая своё невредимое тело и последнюю стрелу разрубленную натрое. Но это был ещё не конец. Он воткнул мечи в землю, справа и слева от себя. Повернулся спиной, лишь немного наклонив голову, подставив ухо. И предлагая стрелять. Делать нечего, придётся стрелять. Наверное, он схватит мечи, развернётся… Но нет, как только стрела пролетела половину пути, ещё не успев сверкнуть во втором костре, он отпрыгнул вперёд, и вправо, и встал вертикально, повернувшись в профиль. Стрела прошла рядом, ничуть не задев его. Он оставался абсолютно спокоен, тогда как я немало понервничал. Забросав костры землёй, он направился к нам. - Смотри, - сказала Ириада, поднимая камень. Килгор был где-то между нашим костром и вторым потушенным. Она метнула камень в темноту. Через несколько секунд Килгор появился перед костром: - Это не ты потеряла? – он подкинул её камень. – А ты лучник не плохо стреляешь, хотя ещё стоит тренироваться, но если будет нужна подвижная мишень, зови. Подмигнув, он отправился в свою палатку. - Да, его смерть не из железа, - сказал я. Наверное, мы бы весь остаток вечера обсуждали этого несравненного воина, но тут появился Рик: - Не кисни, пока есть кислое. Смотрите, что я нашёл у наших врагов, - в его руках было две фляжки, явно не с ключевой водой. Вино разлилось по жилам, грея кровь и развязывая язык. И истории из жизни сразу нашлись: - Ехали мы как-то с друзьями на дилижансе, - начал Рик. – С друзьями, в смысле, за полчаса до выезда познакомились. Взяли кислого – за встречу, за примирение народов,… Понятно дело взяли мало, и на первой же станции послали меня, как самого трезвого, так сказать, пополнить запасы. Пополнил. Возвращаюсь, и вижу, нет дилижанса, без меня укатили. Что делать? Надо как-то догонять. Договорился с почтовым курьером, что он меня за одну фляжку, до следующей станции довезёт, по прямой дороге, не кружной. Домчались мы с ним на одной лошади. Сидим на лавке – распиваем. И дилижанс несётся. Я, понятно дело, привстал, рукой машу, то есть флягой полупустой. Эти кажись протрезвели, ещё и курьер на меня, как две сирены, похож. Хорошо хоть лошадь рядом привязана одна была, иначе они бы легли спать абсолютно трезвыми, думая, что абсолютно пьяны. - Значит пьём? А самого сильного воина и не позвали, - с усмешкой сказал Килгор. Когда он появился, как узнал – похоже нюх у него был тоже не слабый. - Так на тебя же никакого кислого не напасешься, - ответил Рик. – Тебе же любой бочки мало, хоть самого в ней искупай. Вечер прошёл весело. А утро – другой разговор. Голова быстро прояснилась, а вот желудок ещё долго бушевал. Но делать нечего отряд двинулся в обратный путь, а мне пришлось в одиночку идти в Афины, чтобы выполнить поручение Брэктия.
За день я прошёл не больше чем тогда, в раненном состоянии, с поддержкой магички. Разведя костёр, я уже готов был лечь спать, как вдруг услышал хруст. Это были сатиры. Они меня окружили. Их было около полусотни. Неужели снова? Но в этот раз мы были в густом лесу, и моё длинное копьё не давало преимущества. Наоборот оно было обузой, не говоря уже о бесполезности лука. Но кто говорит, что однажды не сработавшая стратегия не сработает вновь? Я выпрямился, взял копьё, поставил его наземь. На самом деле я опирался на него, чтобы не держать за живот, но со стороны, под светом костра, я выглядел очень воинственно. Или пытался таковым казаться. Они не спешили нападать всё теснее сужая кольцо, вперёд вышел один похрабрее. Он начал что-то говорить. Не понятно было ни слова. Но голос был вполне дружелюбен, он даже немного дрожал, а поднятые безоружные ладони говорили об отсутствии дурных намерений. Хотя на поясе болталась увесистая булава. - Вам туда, - я указал в направлении, откуда сам пришёл, и где находился лагерь Брэктия. Сатир в почтении наклонил голову, дал знак своим, мол, вперёд, и пошёл на меня. Он прошёл мимо почти зацепив моё плечо своим. Это была не безбашенная храбрость, нет. Это был страх парализовавший все суставы и мышцы. Вместо меня стояла каменная статуя, а глаза заменили куски алмаза, я прирос к копью. Но я правильно понял, он хотел присоединиться к армии Брэктия. Когда они скрылись, я наскоро побросал пожитки в рюкзак и пошёл вперёд. Побежал вперёд, за пару часов ночной прогулки я миновал больше чем за весь день. Правда поспешность и не уложенный рюкзак натёрли плечи. Но зато место встречи осталось далеко позади, и если они захотят встретиться вновь, придётся постараться. Прошёл я довольно много, и устал, да и полночь давно миновала, но заснуть я не мог. И вспоминались не эти сатиры, а наш бой на поляне. “Врагов было намного больше” - такие размышления крутились в голове. – “Но она не боялась ни секунды. Все её просчитанные движения, точные удары, грация кошки. Пантеры! И бесстрашие, и голос, и походка – завораживает.” Сердце забилось быстрее. О, кажется, я влюбился. Её лик предстал перед глазами. Мы почти незнакомы, но почему же сердце несётся всё быстрее, и почему я не могу заснуть? На следующий день кислое уже выветрилось, но сказались две бессонных ночи. Лишь одно меня взбодрило – рядом есть кабаны. Воины, даже спартанские опасаются ходить на кабанов группой меньше чем из четырёх человек. Но хороший охотник, с копьём и луком вполне может справиться в одиночку. Первым делом нужно расставить капканы и силки, наметить путь отступления. Потом разозлить животное, чтобы погнался за охотником, а не от него. Для этого достаточно всадить стрелу в окорок. И бежать – одной стрелой его не свалишь. Пока кабан запутался в силках – он их порвёт, но не сразу, его стоит застреливать из лука. А когда он уже запыхался, обессилел – один резкий удар копьём в горло. И вот я иду, мешок ощутимо тянет к земле. Посреди леса я останавливаться не стал, а вот когда вышел в открытое поле разжёг костёр и принялся свежевать тушу. Мясо нужно было сразу засолить и закоптить. Вскоре ветер разнёс приятные ароматы. На открытом поле я легко просматривался, но и враг, если таковой найдётся, будет заметен издалека. Пока коптилось мясо, я решил потренироваться в стрельбе из нового лука. Сделал мишень из веток и внутренностей кабанчика, чтобы стрелы не портились. И больше в этот день никуда не пошёл. Место для остановки было выбрано очень удачно – тракт далеко, деревень поблизости не было. Ни сатиров, ни людей, даже птицы весело щебетали на ветках, не глядя на одинокого путника. Но всё же на третий день я снялся с места, иначе на запах из леса могли прийти непрошенные гости, охочие до чужого мяса. По приближению к беломраморному городу стали попадаться посты и сторожки. Вооруженные патрули обходили каждую дорогу. Даже пришлось отдать половину туши за пропуск. Но я и не думал съесть её один. Пропуск сделал своё дело, я смог войти и приблизиться к палатке спартанского царя, но внутрь пускать меня никто не хотел. - Если у вас письмо к генералу отдайте его мне, я передам, - говорил начальник стражи. - Это очень важное письмо, мне велено передать лично в руки. - А я ещё раз говорю, обычный человек не курьер и не проверенный воин не войдёт в палатку генерала. Делать нечего, пришлось отдать: - Я буду ждать здесь пока не получу ответ. Стражник даже не ответил, лишь скрылся в палатке. - Генерал ознакомиться, когда появиться время, - ответствовал он, выйдя через несколько минут. И пришлось нам стоять друг напротив друга. Уже сменилась стража, мимо прошло множество курьеров и воинов, мудрецы города, проходя, спрашивали, кто это стоит. А генерал, похоже, не спешил открывать письмо. В котором была действительно важная информация, судя по тому, как он вышел из палатки и устремил на меня сверлящий взгляд, когда всё таки прочитал. - Ты хоть знаешь, что в этом письме? - Не знаю, я всего лишь посыльный, но мне поручено дождаться ответа. - Кто ты и откуда. - Моё имя Дорий, мою деревню юго-восточнее Патры сожгли в начале войны. Я обычный охотник. Похоже, он уверился в моей искренности и пригласил зайти в палатку, приказав страже никого не впускать. - Значит, ты не знаешь о чём письмо, - это он как будто сказал сам себе, и, после короткой паузы, добавил: - Кто такой Брэктий сын Брэктиюсоса? - Это выдающийся человек и полководец, если судить по тому, что под свои знамёна он смог собрать и людей – искусных воинов, и сатиров, из которых сделал первоклассных солдат. Хотя я видел всего одно сражение с участием его воинов-сатиров, но дрались они совершенно по-другому. После этой битвы выжившие сатиры решили примкнуть к его армии. Да и у них есть своя речь, поэтому я верю, что у них есть разум и рассудок. - Да, всё это было в письме. Но кто такой этот Брэктий, что он за человек, чего хочет. Вы же общались с глазу на глаз. Раз он доверился тебе. Что ты думаешь? - Мы вели всего два коротких диалога, но он показался мне добродушным и честным человеком. Да и отзываются о нём хорошо. Думаю, он действительно пытается остановить войну, и примирить людей и сатиров, - генерал всё ещё не вмешивался, поэтому я продолжил свои рассуждения: - Возможно, на войне он потерял кого-то из близких. Генерал оборвал меня резко и без предупреждений: - Значит добродушный, пытается примирить людей и сатиров. В письме он просит помощи с оружием, стрелами и доспехами. И обосновывает прошение желанием отправиться на север, где ещё осталось множество диких сатир. Если верить этому письму он собирается либо остановить их от кровопролития, либо, используя свою армию, уничтожить. Что ты об этом скажешь? - Его сатиры подчиняются жёсткой дисциплине, и они способны убивать своих. - Какова численность его армии. - Я точно не знаю, но у него больше двухсот палаток. Многие сатиры работают на полях, и других работах. Думаю, больше тысячи мечей наберётся. - По непроверенным данным на севере находится больше сорока тысяч сатиров. Он посмотрел на меня своим обычным испытующим взглядом. Кажется, мы оба думали о том, что будет, если они к нему присоединятся. - Кажется, мы думаем об одном и том же, - несмело сказал я. – Но я не знаю… - Куда ты думаешь отправиться, после того как вернёшься с ответом? - Я не думал, но, честно говоря, не собирался присоединяться к его армии. Я не воин, - тут мне вспомнилась недавняя ночь, после встречи с сатирами. Может всё-таки присоединиться? - Что если я найму тебя в качестве соглядатая? Если он соберёт все племена сатиров под одним знаменем – это будет опасное войско. Поэтому хотелось бы знать его цели и планы. - Шпион из меня ещё хуже, чем воин… - А ты не шпионь, просто наблюдай, запоминай, ты ведь весьма наблюдателен. А мы тут уже решим что делать. - Что же, ладно. Посмотреть и поговорить я могу. А незаметно прокрасться в палатку, это я не умею, - с лёгкой радостной усмешкой ответил я, теперь была причина вернуться и остаться в лагере Брэктия. - Не волнуйся, шпионов у меня достаточно. После обсуждения деталей, меня попросили подождать снаружи, пока генерал будет писать ответное письмо. Конечно, никакого оружия сразу он не даст. Но может меня вознаградит. Вознаграждение оказалось до скупости маленьким – война ударила по всем карманам. Сам Леонид вышел и отдал мне письмо: - Не задерживаясь, отправляйся назад, и береги себя в дороге. Я ответил, что немедленно отправлюсь назад, а про себя подумал: “- Ну конечно, побегу я по скалам карабкаться, и даже не посмотрю на Акрополь? Ещё чего. Когда ещё будет такой шанс? Поживу денька три, потрачу половину кошеля, тогда и пойду.”
Город и правда был прекрасен. Высокие, каменные дома – не те деревяшки в посёлках. У каждого была своя облицовка, роспись, я часто задирал голову, чтобы рассмотреть черепицу, резные стоки для воды, ветряные коньки на пиках. За стенами шла война, а здесь все нарядные, ухоженные, тоги переливаются всеми цветами радуги, сандалии вычищены. Я думал в больших городах все носят белоснежные тоги – оказывается ошибался. Среди них я сразу выделялся: нечищеный хитон, пыльный плащ, да ещё огромный рюкзак, источающий ароматы жареного кабанчика и запах дыма. Но вот я вышел на главную площадь – сразу стало понятно, что это большой мегаполис. Суетились жрецы, торговцы. Один подскочил с каким-то товаром – я не обращал внимания, занятый осмотром площади. Немного омрачали впечатление все эти ученики разных школ и течений. Потому что сейчас все они собрались в городе. Спокойствием выделялись ученики Аристотеля. Их школа – ликей, уже пользовалась уважением. Софисты предлагали строить больше осадных машин, поручить их управление обычным гражданам и отправить их вместе с войском на север, чтобы уничтожить, наконец, эту заразу. Ученики стоицизма кричали громче всех, то и дело затевая драку. У них было меньше всего политики и больше всего пустых разговоров. Хотя не так всё было хорошо: некоторые здания без должного ухода потеряли былую прочность. Плитка с того дома должна вот-вот упасть – придавит какого-нибудь прохожего. Жаль я не смогу увидеть Акрополь вблизи, посетить Парфенон, храм Афины Ники. Сейчас множество паломников направляются в акрополь, чтобы принести дары или спросить божественного совета, поэтому посещу театр Дионисия, отдохну пару деньков… Такие раздумья крутились в голове, но их прервал один необычный крик: - Пророк! – я обернулся, кто-то показывал на меня пальцем. – Эта плитка, он предсказал её падение. Парня еле успели оттолкнуть. “Неужели я снова сказал это вслух? – подумал я.” - Я не пророк, парень ведь жив, я ошибся. - Нет, он правда предугадал… Выживший паренёк говорил про то, как мог умереть, и лишь моё предсказание, и расторопность другого прохожего спасли ему жизнь. - Надо отвести его в Акрополь. - Правильно, пусть посовещается с богами, пусть расскажет будущее, - такие крики раздавались в толпе. Меня подхватили, людской поток направился по дороге в Акрополь. Расталкивая очередь, люди двигались вперёд, стоявшие не один час возмущались, но пропускали, когда узнавали, кто это идёт. А моя фигура обрастала всё новыми подробностями. - Я слышал, что какой-то странник предсказал само появление этих зверей. - Да и он появлялся в самых отдалённых уголках страны. - И помогал бедствующим. Он прошёл всю Элладу, вплоть до острова Крит. Никому уже дела не было до моих объяснений, мне приписывали подвиги всех героев последнего десятилетия, а таковых за время войны набралось масса. И все они теперь объединились в моём лице. Мы поднялись на храмовый холм. Он был окольцован широкой стеной, а дорогу преграждали узкие ворота. Стояли стражники, но они побоялись противостоять такой толпе, тем более многие из них и сами были богобоязненны. Они лишь послали за подкреплением – скоро обо мне узнает весь город, знать, армия, да и до царя спартанского вести дойдут. А много ли в беломраморном городе оборванцев, в походной тунике, воняющей свининой? Таких внутрь города обычно не пускают – за чертой палатки разобьют, и живи, как хочешь. Это мне ещё аукнется, но сперва нужно хотя бы от толпы отделаться. Мы вышли к храму защитницы города. Нас встретили жрецы: - Ты утверждаешь, что знаешь волю богов и видишь будущее? “Вот теперь и раскроется правда, - подумал я. – Вот только, что сделает разъярённая толпа? Могут и камнями забросать – никакая стража не справится.” Но вся толпа заступалась за меня, сначала рассказали про случай на площади, потом начали придумывать на ходу что-то новое. Я не мог и слова вставить, поэтому молчал. - Хорошо, - ответил главный жрец. – Тогда возьми факел и зажги огонь в этих священных чашах, и если двери отворяться, значит богиня оливковой рощи впускает тебя в храм, и поделиться своей мудростью. Но если они останутся закрытыми, значит, она увидела ложь в твоих помыслах, а в устах кривь. Возьми же факел. Я мысленно обратился к богам. Только бы мои молитвы были услышаны, ни о чём кроме открытия ворот я не просил. Со всем буду справляться сам, только бы открылись ворота. Как только огонь разгорелся я продолжил молитву, казалось прошло уже много времени, и моя учесть решена – забьют камнями и палками, либо даже повесят как лжепророка. Сами возвели в ранг пророка, сами и сбросят с пьедестала. И вдруг, они начали открываться. Никого ни с той стороны ворот, ни с этой не было, они сами начали открываться. Жрецы стояли поодаль, послушники тоже стояли спокойными, нигде не видно было ни рычагов, ни верёвок которыми могли открываться ворота. Я стоял потрясённый не меньше жителей, меня приведших. Похоже мои молитвы были услышаны – другого ответа я просто не нашёл. Как только двери начали распахиваться, свет сразу упал на шестиметровую статую Афины. На ней был доспех из чистого золота. Каждая деталь была отполирована настолько, что при солнечном свете смотреть на него и не щуриться было невозможно. Левой рукой она придерживала щит, стоящий на полу, а в раскрытой ладони правой держала статуэтку Ники. Копьё, окаймлённое золотым наконечником, опиралось на левое плечо. Я взглянул в лицо богини, и сразу успокоился. Оно показалось мне мягким, даже располагающим. Как будто богиня мудрости поддерживала меня в моём вранье – подумать только. После одобрения жреца, я вошёл в храм, уже один, без всякой свиты. В нос дыхнуло благовониями, от которых хотелось спать, уши заложило от слабого гула, который витал только здесь в храме. На улице стоял жаркий день, а здесь царила приятная прохлада. Оказалось что благовония, которые так неприятно ворвались в ноздри, были только у самого входа, а в глубине только прохлада напоминала о том, что это священный храм. Вблизи богиня была ещё более величественна, но даже вблизи она не показалась мне суровой или взбешённой моим вторжением. Я поблагодарил богиню, за то, что впустила, показалось, будто она мне даже ответила. Но наш диалог прервал главный жрец: - Богиня устала от присутствия смертных, и просит вас удалиться, - он стоял у ворот, которые начали медленно закрываться. Эхо было сильное, поэтому негромко произнесённые слова я чётко расслышал, и начал пятиться назад. Уже изнутри я бросил взгляд на ворота, но никаких видимых приспособлений не нашёл. Оставалось только поверить в божественную волю. Выйдя из храма, я как будто покинул блаженное место – снова этот зной и тяжелый воздух, и толпа, жадно ждущая от меня каких-то предсказаний. Что же мне сказать? Я был в храме минут десять и даже забыл, что за его пределами меня ждёт толпа, с которой шутки плохи. Они лишь до времени интеллигенты и мудрецы, а после полуночи, как в мифах могут стать чудовищами, превратится в необузданных зверей. За время, проведённое в храме, я вполне мог придумать какую-нибудь сказочку. Я закрыл глаза, понимая, что все от меня ждут каких-то предсказаний. Как назло в голову лезло только блаженство и сладкая нега в постели. - Смотрите, - идея пришла сразу, как только я открыл глаза. Пролетавший мимо воробей подсказал мне её. Как по команде все стоящие обернулись, причём все разом – у меня чуть смешок не вырвался, но я продолжил: - Он летит с севера со стоянок кентавров и сатиров, которые подбираются всё ближе. Все сразу переполошились, такого траурного предсказания никто не ждал. А я окинул небосвод в поисках других птиц, но их не было, зато город был как на ладони. Стены окружали город, на площади продолжали спорить торговцы и ученики. На крыше ближайшей ко мне голубятни расселись голуби – ну что бы вам не взлететь и не показать этому воробью кто здесь хозяин. Но плакаться было некогда, я обещал, что если ворота откроются, то с остальным буду справляться сам: - Но жители славного города, носящего имя, которое является синонимом победы, разве вы сдадитесь при виде одинокого, маленького, с подбитым крылом воробья? Разве каждый в отдельности не сильнее маленькой птички? Разве позволите вы своим детям сказать: мои отец и мать были трусами. Но так просто меня отпускать не хотели: - Что ты услышал в храме? - Да, что сказала богиня? - Мы хотим знать. “Она посмотрела на меня благосклонным взглядом, и сказала: врите дальше лжемессия, - хотелось мне сказать.” Врать, имея у себя за плечами святой храм, где могли покарать мою ложь, пусть не молнией, просто упадёт плитка с потолка, как там, на площади – врать хотелось в последнюю очередь. - Меня поддержали, богиня подставила мне плечо, и я видел свет, я видел мать, одетую в доспехи, отдыхающую после ратных подвигов. И она не просто отдыхала перед битвой – она больше не будет в них участвовать, и она это знает. - Значит, ты видел конец войны? Мы победили? - Я не знаю, но я почувствовал тяжёлый аромат, давящий и гнетущий, а потом блаженство, из которого не хочется уходить. - Значит ли это, что мы все попадём в райские кущи? – выкрикнул кто-то. - О, этого я тоже не знаю, - я схватился за голову, будто получил удар дубиной. Кажется даже жрецы, а уж они в бессвязных речах мастера, поверили в мои слова. - Но это я видел точно, - я указал на одинокого ягненка. Он понимал, что пришёл сюда не травку щипать, а как жертва, поэтому не стоял на месте, пытаясь боднуть послушника, вырваться и убежать. – Одинокий рогатый в окружении людей, и я знаю его судьбу. На жертвенник! После ритуала я продолжил изрекать факты, как можно более скрыто: - Я видел так же то, что ждут меня в ином месте, я видел маленького мальчика и деревянный меч. Меч горит, но мальчик его не отпускает, потому что тот его единственный защитник. Последние слова мне особо удались, и я, расталкивая людей, стал пробираться к спуску, потом кто-то крикнул, будто понял что это значит. Что я должен помочь этому мальчику, а они, жители, должны помочь мне. И толпа стала спускаться в город, по пути мне совали фрукты, сушеное мясо в дорогу – мой рюкзак уже ломился от всяких яств, да и руки оттягивали корзинки со всякой снедью. Мне даже монет дали на дорогу. Только за воротами города мне удалось отделаться от попутчиков. Они бы и дальше меня провожали, но стало темнеть. Кто-то предложил мне переночевать у него дома, другой сказал, что тогда меня не дождутся там, где я нужен. Чуть драка не затеялась, но благо обошлось. Хоть бы кто коня предложил, что мне теперь со всеми этими корзинками делать? Я на ногах то еле держусь, не говоря уже о том, чтобы куда-то идти. Выбрав хибарку похлипче, в которой уже и свечи потушили – из экономии, я положил на крыльцо часть провианта и постучался. А сам поспешил скрыться, пускай крестьяне порадуются, а для охотника запас пищи не главное. Главное – это возможность быстро передвигаться, не отвлекаясь на долгие остановки. А пищу, охотник везде найдёт.
Сообщение отредактировал Гауза - Воскресенье, 2009-12-13, 14:09
День выдался отличный, городские склоки остались позади, до стоянок сатиров оставалась ещё долгая дорога. Я вышел на ту самую поляну, на которой тренировался в стрельбе из лука, по пути в Афины. Для себя я оставил вполне достаточно провианта, поэтому решил остановиться здесь на пару дней – почистить и смазать капканы, поупражняться в стрельбе, и, конечно же, плащ постирать. Иначе меня скоро по запаху будут узнавать. Скажут: смотрите, идёт тот самый любитель жаренного, предсказатель Афинский. Ах да, срочное поручение: отправиться в Афины, встретиться с Леонидом и вернуться с ответом. Но ведь я не несу никаких важных сообщений. Сплошное разочарование. Надеюсь у Брэктия не принято отрезать посланцу, принёсшему плохие известия, язык. Так что торопиться некуда, тем более не могу же я явиться перед своей дамой нечищеный и грязный. В общем, так, как предстал перед ней в первый раз. День прошел как единая минута. Всё думал: сейчас пару минут, и пойду в меткости практиковаться. Нет, сначала надо пообедать. А после сытного обеда браться грех за рукоять. Отдохну часок. А после отдыха решил: сперва ведь дело – вычищу капканы, а потом уже стрелять. Лучезарный Гелиос уже почти завершил свой путь по небосводу, но за день я вроде сделал всё, так что завтра с утра отдам себя без остатка тренировкам. - Вы что собираетесь остаться ночевать тут? – путник не внушал опасения, поэтому я дал ему подойти вплотную. - А что в этом плохого? На нём был дорожный длинный хитон, кожаный пояс, похоже самодельный. На плече небольшая сумка – такими пользуются травники. Из оружия только посох, похожий больше на клюку, но я видел, каким он может быть смертельным оружием. Путник не был воином – в таком длинном хитоне он не сможет воевать. Скорее всего, крестьянин идущий в город, или травник идущий из города. В общем, безобидный странник, не то, что я. - А то, что по ночам тут, говорят, очень не спокойно, - сказал путник. - Врут, - ответил я. – Посмотрите, какое прекрасное поле, цветы ещё не закрыли свои бутоны, птицы ещё час назад весело трещали на ветках, и ни одного следа копыта. - Да поле отличное, - оглядываясь, сказал путник. Он посмотрел на меня: – Как раз для сражения. Нет, что вы я не имею ввиду наше с вами. Упаси меня Аполлон нападать на вас. Смотрите, поле широкое, ровное, так и призывает сойтись на нём двум армия. - Что вы имеете ввиду? – недоумённо спросил я. - А то, что последнее время не все умершие пересекают границы Стикса. - Что же они, среди живых остаются? – он сразу уловил колкость в интонации. - Похоже на то, - подтвердил он. – Несколько лет назад на этом поле было сражение, погибло множество людей, а после начали расползаться слухи, будто погибшие солдаты встают из могил и бродят по ночам, и даже нападают на людей. Конечно это всего лишь слухи – бессмертной душе, покинувшей тело, крайне сложно вернуться в него обратно. Так спокойны были его рассуждения, что я даже засомневался в их лживости: - Кто вы такой? – спросил я. - Я заклинатель душ, моё имя Хориокус. Видишь ли, за время войны с сатирами не только сгорели пашни, и умерло много достойных людей. Что самое главное были уничтожены алтари, с чьей помощью мир смертных был связан с миром богов. Эта связь нарушилась… - Да, да, да, конечно. А ещё говорят, что обычный смертный убил титана, причём без всякой божественной помощи. Просто схватил копьё и кастрировал беднягу. Кажется, он даже не заметил мою издёвку: - Связь была нарушена, и такие как я больше не могут общаться с духами, пересёкшими Стикс, но те духи, что не смогли его пересечь говорят о том, что Хирон-паромщик пропал. О том, что через реку мёртвых переброшен мост, что царство Аида поглотил хаос. О том, что правят в нём грешники, и каждый день бессмертные души ведут войну за трон. А те души, что не могут пересечь Стикс, возвращаются в мир, и озлобленные мстят живым. Лично у меня мурашки по телу пробежали, единственное, что я смог выдавить из себя: - Не богохульствуй, - дрожащим голосом сказал я. - Конечно, может быть это чьи-то домыслы. Тем более уже поздно, так что нам придётся заночевать здесь. “Ты ночуй, а я глас не сомкну, боюсь не проснуться - подумал я.” Я подбросил веток в огонь, потом сварил крепкий чай. Гостю не предлагал, но он сам взял котелок и налил в свою кружку. После чего сел с трубкой, прикрыв глаза – похоже, ни один из нас не собирался сегодня спать. Я принялся точить ножи, но от сидения только глаза слипались. Тогда мне вспомнилось мастерство Килгора – запалив два костра, последний из которых освещал мою мишень, я принялся практиковаться в стрельбе. Без света трудно было оценить расстояние, тем более ветер колыхал пламя, поэтому стрелы обычно летели ниже. Да и не только ветер, после этих рассказов всюду мерещились неуспокоенные души, странные тени, какие-то движения. Как обычно и бывает после страшилок. Но вскоре я пристрелялся, и начал попадать в мишень, а не в землю. Заклинатель всё ещё сидел с трубкой, может он уснул? Я пошёл собрать стрелы, факел из костра брать не стал – и так дойду. И вдруг, когда темнота полностью меня окутала, почувствовал у себя за спиной чьё-то дыхание. “Всё таки решился, маньяк, - подумал я.” Подумал, и резко развернулся, нанося скользящий удар в то место, где должно было находиться лицо этого “маньяка”. Я точно видел его силуэт, находящийся на вытянутую руку от меня, я точно попал, но он не шелохнулся, а рука прошла как будто насквозь. Меня развернуло на месте, и я почувствовал жгучую боль в правой руке, которой нанёс удар. Кожа моментально покрылась инеем, вокруг стало холодно, изо рта повалил пар. Уже сидя на корточках, я оглянулся – передо мной, с факелом в руках, показывая открытую спину, стоял заклинатель. - Чего вы ищете? – громко спросил он. И, похоже, он не врал: нас действительно окружали полупрозрачные силуэты. Кажется, они говорили с ним, но я слышал только шорох ветра. Я судорожно начал растирать руку – она вся окоченела, я даже пальцами не мог пошевелить. Он обменялся ещё несколькими фразами, которых я толи от страха не расслышал. Потом он вставил в навершие посоха кристалл, который засветился ярким светом. - Скорее, идём к огню, - твёрдо сказал он, подставляя плечо. Я опёрся на него, постоянно пытаясь растирать ледяную руку, но он меня одёргивал. Мы дошли до огня, он бросил в костёр какую-то ветку из своей сумки, от чего разнесся сильный запах. Он сунул мне в левую руку тряпичный комочек, приказав сжимать его, а сам начал размазывать мазь по правой. Стало вроде теплее, хотя иней добрался уже до плеча, я не мог даже локоть согнуть. - Что это было? - дрожащим голосом спросил я. - Это духи, как я и говорил. Ты встретился с одним из них и отморозил руку. Обычный эффект, когда жизнь встречается со смертью. То же самое, что пройти весь Шёлковый путь в одной тунике. А мазь моя на основе перца, и святой воды… Он старался быть спокойным, но не был уверен, отчего я стал ещё судорожней сжимать тряпицу. - Обычное растирание тут не поможет, ты только кожу содрал. Тут нужно согреть тело, и избавиться от смерти вошедшей в тебя. Если почувствуешь боль, значит выживешь. От его слов сердце заколотилось ещё быстрее. Боли я не чувствовал, а потерять даже одну руку, сохранив жизнь, значит, потерять возможность охотится, а в наше тяжелое время это означает лишь одно. Я дернулся, но он вовремя остановил меня, и до открытого огня я не дотянулся. Я всё ещё сжимал и разжимал тряпку, а силы покидали меня, и тут я увидел, как из разорванной руки идёт кровь, я ощутил боль – как была она приятна. Постепенно усиливалась, поглощая все остальные эмоции, но означала жизнь. Я даже рассмеялся, перед тем как закричать. Потому что ожившие мышцы почувствовали всю силу перца, от которого мазь имела красноватый оттенок. Я смог пошевелить пальцами, пытаясь сдерживать крики в себе. Заклинатель попытался скорее смыть мазь и перебинтовать меня. Теперь мои зубы не стучали от холода, они скрежетали, а на лице было подобие улыбки. Перекошенной гримасы, но всё же от части радостной. - Да жив ты, жив, - сказал заклинатель. – И здоров будешь, если только не оглохнешь ночью от своих же криков. Ночь была долгой: лихорадка, боль, ожог. Лишь к утру меня окутал сон. Проснулся к обеду - даже больной не смог пропустить ушицу. Как всё таки не удобно нести ложку левой рукой, когда правая висит на груди, на перевязи. - Это были всего лишь бестелесные духи, - чтобы отвлечь меня начал заклинатель. – Они могут убить, но достаточно сжечь ветку гадальника и они больше не побеспокоят. Труднее с теми, кто смог завладеть чужим телом, не важно ещё живым или уже мёртвым. Эти тоже бояться жизни также как и ненавидят её, но от одного запаха или света не сбегут. Они бояться дерева, и выгнать их из тела можно только либо проткнув деревянным копьём, или стрела тоже сгодиться. Но обязательно дерево, железа они не бояться – это мёртвый предмет, он не растёт как дерево или цветы. - Ты говоришь про зомби? - Зомби, скелеты. А особо сильные души способны вселиться в ещё живое тело, если у его хозяина слабая душа – без воли, подавленная. Но легче душе вселиться в какие-нибудь кости, не обязательно человеческие. Скрепить их своей волей. В любом случае такой воин безумен, он не способен на рассуждения, и атакует любую жизнь. Даже в чужом теле такая душа не любит прямой солнечный свет. Солнечный свет - это жизнь в чистом виде. - А если, например, снести скелету голову? - Получиться всадник без головы. Можешь даже по косточкам его разобрать, а на следующую ночь они снова соберутся. - Значит всё, что нужно сделать, это садануть по скелету палкой? – спросил я. - Да. Но не всем хватает первого удара, до некоторых долго доходит. Для них встреча с деревом тоже, что и для тебя вчерашнее знакомство с духом. Причиняет боль, но не всегда смертельно. - А что с этим полем? Ты же не зря сюда пришёл. - Да конечно, - он помрачнел. – Ты представить себе не можешь, сколько в Элладе таких полей. Общественные кладбища, поля сражений, по ночам все они становятся угрозой для живых. К сожалению, пока в царстве мёртвых нет порядка души умерших будут скитаться среди живых. Добрые и счастливые при жизни, могут даже помогать живым, но до поры. Даже они со временем потеряют рассудок. Мы, заклинатели, можем только одно – запереть души в одном месте. Оставить их в мире смертных, но ограничить в перемещении. Та самая трава, что я сжёг – гадальник, я высажу его вокруг поля, и тогда бедный тот, кто решит заночевать внутри этого круга. Но за его пределы души не выйдут. Гадальник и правда имел сильный запах. Мой плащ, только вчера выстиранный, не долго оставался чистым. Он вобрал весь дым от костра и теперь стойким ароматом напоминал про случившееся. Заклинатель сказал, что никаких последствий после встречи с духами не останется, разве может быть шрамы на коже. Но это мелочь. Он покинул меня ещё до того как я полностью выздоровил. - Ты же мне жизнь спас, а я ничем не отплатил, - сказал я при прощании. – Хотя бы возьми деньгами, я не плохо заработал, да и ещё заработок обещали. - Нет, деньги у меня есть, - он позвенел кошельком. – Поверь, ты ничего мне не должен. - Может, мы ещё встретимся, тогда я точно отплачу. Он ничего не ответил, лишь как-то странно усмехнулся. Что имел в виду этим смешком – не понятно. Может быть, он не только заклинатель, может быть пророк как я, и знает что будет. Одним словом странный человек. Дожидаться полного выздоровления я не стал, подхватил полегчавший рюкзак, и двинулся в сторону плато. Пока добрался до него, видел следы сатиров – они шли в том же направлении, что и я. С пару дней назад. Подъём был довольно сложный – с одной то рукой, но всё-таки я забрался, и увидел знакомые башенки. Небольшие деревянные, хлипкие на вид. А когда подошёл ближе, уже и дозорные меня поприветствовали, увидел ту самую, в которую влюбилось моё сердце. Не вольная улыбка расползлась на лице, благословенный вздох – благо из-за расстояния ни того, ни другого она не заметила. Я ускорил шаг.
Добавлено (19.12.2009, 17:28) --------------------------------------------- коротенькое отступление: опубликовал ещё один рассказ, получивший лестные отзывы, и считаю его достойным представлять мои способности. Рассказ повествует о необычной участи героев русских народных сказок. Баба Яга, Кощей бессмертный, русалки - все они расписаны с нестандартной стороны, имеют свои недостатки, характер. Написано в юмористическом ключе. Ссылка и название рассказа: Сказка про даму сердца, безсердечного молодца.
- Дорий, вернулся, что опять с тобой произошло? – меня встречали трое закадычных друзей – Килисия, Ириада и Рик. Они были готовы к походу, рюкзаки набиты, обувка походная. - С мертвецами целовался, еле душу сберёг, а вы, куда опять собрались, на пикник? - Задание сверху. Мертвецы, говоришь, на нас тоже нападали. Брэктий, можно сказать, армию расформировывает. Вызвал заклинателей, насадили они траву защитную, но пока она ещё вырастит. В общем, сатиры на плато остаются, а люди почти все в Пелопоннес, по разным заданиям. Мы в Патру и Капавриту направляемся, ну и в деревеньки, что поблизости находятся, заскочим. - А можно с вами? – при упоминании родины я сразу переменился в лице. - Так у тебя же задание было? - Мне только ответное письмо отнести, и я готов буду. - Тебе бы отдохнуть, полечиться не мешало, - предложил Рик. - Я на ходу отдыхаю, а что поесть по дороге добуду. - Ладно, ждём тебя час, у границы леса. Успевай. Мы разошлись, я побежал к генералу, надеюсь, он не заставит меня ждать столько же сколько Леонид. А если заставит, я просто брошу письмо и смотаюсь. Ещё и его ждать – обойдётся. Деньги есть, я похлопал по кошельку. Интересно сколько осталось после Афинских похождений. Я развязал кошель – меня ждало большое разочарование: Ах он, старый плут, лысый отшельник, обокрал убогий. Пока я в отключке болтался, без гроша меня оставил. А ещё улыбнулся так хитро на прощание – не надо ему, мол, денег. Теперь я его понял – я ему и правда ничего не должен, но если снова встретимся – отплачу так, что надолго запомнит. Палатку Брэктия охраняли сатиры, обычно службу несли люди. Я показал письмо, сатир хотел взять, но я отпрянул руку – лично в руки, мол. Он исчез в палатке, а через минуту пригласил меня. Брэктий страдал над картами, в своём обычном облачении: кожанка, да шлем рогатый. Наверное, именно благодаря этому шлему сатиры его уважают, и потому что он речь их понимает – не без этого. - Ответ из Спарты. Царевич отказал. Брэктий не спеша, взял конверт, открыл его и начал читать. Он читал про себя, но мне и не интересно было, что там написано. Да и генералу тоже были не интересны пафосные речи, он пробежал глазами, уловил суть и подытожил: - Значит, нет, логично. Осторожничает. Похвально конечно, но…- он как будто сам с собой говорил, устало, не спеша. - Трое ваших воинов отправились в Патру, разрешите присоединиться к ним? - Так ты решил присоединиться к нашему войску? – загорелся генерал. - Да, я уже давно об этом думал, если вы и правда, сможете остановить войну, то я не хочу оставаться в стороне. - Поверь, я сделаю всё, что в моих силах, - сказал Брэктий, он даже про награду сам вспомнил. Порылся в сундуке, достал кошель и, не глядя, бросил мне. Серебро не иначе, на золото и рассчитывать не стоит, но если так, то он оказался щедрее Леонида. - Так я могу идти? - Да, отправляйся. Ириада расскажет, какие у вас цели. Сейчас в лагере полный погром, поэтому я разослал всех людей, а сатиров боюсь распускать – их толи перебьют, от диких не отличая, толи они сами в переделки вляпаются. Я поклонился, вышел, и побежал к ждавшей меня троице. - Мы крестьян собираем, - сказала Ириада, когда мы вместе уже спускались с плато. – Армию то кормить надо, значит нужно больше сеять, охоты скоро будет недостаточно. Значит, пускай крестьяне, которые на этом уже собаку съели, руководят, а пахать, сеять, полоть – будут уже сатиры. Под чутким руководством! - Так они вроде и так пахари неплохие, - возразил я. - Только под руководством, - ответила Килисия. – А у нас сейчас воинов больше чем крестьян, некому руководствовать. - Вот оно что, - я шёл последним и смотрел только на неё. Солнце играло в волосах, лёгкий ветерок развивал их. Она иногда оглядывалась – я пытался не показать виду. Но когда она отворачивалась, взгляд снова устремлялся на радующий силуэт. Как же мне сказать? Надо остаться наедине. Темнело. Привал решили разбить в небольшом гроте. - У нас, получается, - сказал Рик. – Две палатки в наличии. Как разделимся? Все переглянулись. - А давайте монетку бросим, - предложил я. – Если сова выпадет тогда мне и Лиси придётся одну палатку делить. А если профиль Афины, тогда мы с Адой меньшую из палаток занимаем. - А почему это вам меньшую? – возмутился Рик. – Я может тоже с Ириадой меньшую не против занять. - Я ведь и обидеться могу, – сказала Килисия и покосилась на нас. – Со мной, например, не замерзнёшь. Я воздух тёплый из костра нагоню, без дыма! И будет всю ночь тепло, хоть без спальника спи. Все переглянулись, на минуту повисла тишина. Её нарушила Ириада: - Ладно, хватит, давайте, кто первый палатку поставит, тот и решит, кого в неё пускать. - Давай, доставай свою, а то нас обойдут, - Рик обратился ко мне, когда девушки уже начали устанавливать одну палатку. - Откуда? – удивился я. – У меня нету, я думал у вас две. - На троих и одной достаточно. А как это у тебя нету? Ты же по лесам скитаешься, как без палатки обойтись? - Можно обойтись, - начал я расписывать. – Костёр догорел, угли сгрёб в сторону, чтобы не подгореть, и на этом месте сплю. Земля то нагрелась, можно ещё веток набросать. - А если дождь? - Так у меня плащ есть, непромокаемый. Закутаюсь в него, к дереву прислонюсь, веткой опять же сверху прикроюсь, чтобы капли не так сильно били, тоже можно выспаться. - Ну, ты, волк. Даже у пса над головой будка есть… - Мальчики вы чего? А мы уже закончили. - Да он оказывается, под звёздным небом спит. - Рики, ты не переживай, он и тебя научит. Дорога то не близкая, успеешь, волчьей шкурой обрасти. А мы в палатке, Лиси, надувай её. - Вы чего, давайте хоть по-очереди. А ты, Дорий, угольки то подальше отгребай, а то ещё закатится один тебе в штаны. Он улыбнулся, но, похоже, не обиделся. Ничего, ночи сейчас тёплые, привыкнем ещё. Мы направлялись не на юго-восток, к Истмийскому перешейку, соединяющему полуостров Пелопоннес со Средней Грецией, а шли на юго-запад, стремясь пересечь Коринфский залив на пароме. - Половина дня пути от Патры была деревушка, - вспомнил я свою родину. – Давайте заскочим. Компания согласилась. Так мы и легли, девушки в палатке, а мы с Риком у костра. На следующий день добрались до воды, нашли паромщика, он был пьян, что даже ответить не мог. Погрузили его на плот, сунули один грош в пустой кошель, завтра обрадуется - на опохмел есть. Патра не самый большой город, но там есть и храмы, и дворцы, и стенами город окружён. Мы оставили вещи на постоялом дворе, и направились кто куда. Я заглянул в кузню, заказал иглы для своего скрытого оружия, оставил образец и предоплату. В городе проходили состязания лучников, в последний момент я успел подать заявку. Состязания проходили два дня – как и следовало догадаться, почётное последнее место моё. А вступительный билет был не из дешёвых. Но раз не умею стрелять – надо учиться. Прошел по тавернам, нашёл учителя – пожилого старца, бывшего лучника. Только несколько уроков взял, а пора уходить. Я бы остался, но у нас был договор посетить мою родную деревню. Хотя я знал чего ожидать. Меня встречали знакомые деревца, каждый кустик подмигивал, мы прошли через яблоневую рощу. Потом через поле, которое уже давно никто не засеивал. Вышли на дорогу – она всё ещё оставалась в хорошем состоянии. И, наконец, вошли в саму деревню. Подкатилось гнетущее ощущение. Почти все дома были выжжены дотла, и уже даже нельзя было догадаться, где стояли. От иных остались обгорелые стены, кое-где уже росли деревца, ещё пару лет и никто даже не поймет, что тут стояла деревня. Не остановит Брэктий войну, лишь ярче разожжет… - Что ты сказал, почему? – спросил Рик. Он смотрел на меня. - Ты про что? Я ничего не говорил. - Нет, ты сказал, что Брэктий не остановит войну. - А, - догадался я. – Обычное дело, кажется, что думаю про себя, а оказывается - вслух говорю. И обычно это оказывается пророчество. И сбывается в ближайшее время. - Не может быть, - Ириада тоже на меня напала. – Он добрейшей души человек, ночами не спит, думает, как бы нас прокормить и войну остановить. - Не нападай на меня, я не знаю. Я даже не думаю так, но вот вырвалось. Я надеюсь оказаться не правым. - А что было в Афинах? – прервала Килисия. - Леонид не доверяет ему, и не удивительно – армия то рогатая. - Но он хотя бы шпионов то наймёт? - Обещал. - Вот, пускай смотрят, увидят, что в лагере происходит, никаких драк. Сатиры паиньки, люди с ними в мире живут, – заключила Килисия. - Сатиры может, и изменились, да вот людям подозрительность сложно усмирить, - добавил Рик. – Устрашит их кто-нибудь, мол, армия опасная, и нападут они на спящих, ночью. Решив, что лучше перебить всех – безопасней будет - Сюда, - я нашёл вход в склеп. Я знал, где он, потому что помогал его строить. Коридор был узкий, с низким потолком. Мы шли с наклоненными головами и вошли в просторную залу. На монументе были высечены имена почти всех жителей деревни. Всех кто погиб в том набеге. Я сделал глоток вина из фляги, остальное, полную флягу, вылил в стоящий рядом кувшин: - Пейте друзья мои, пейте братья и сёстры, пейте отцы и дети,… Мы не успели уйти до темноты, на выходе из склепа нас ждали неупокоенные души, я отчётливо их видел. - Друзья мои, это я, Дорий, ваш сын и брат, я оставил вам вина. Сегодня можете пить и отдыхать. Они что-то говорили в ответ, но я слышал только шелест. Мы отошли, открывая проход, но они приближались именно к нам. Я сделал шаг на встречу, может быть, они меня вспомнят, но души лишь шарахнулись прочь. Я вспомнил про гадальник – где-то в сумке лежала ветка. Придётся защищаться от собственных родных, но её ещё найти нужно, разжечь. И тут я понял от чего они шарахнулись, от плаща – он всё ещё источал запах того костра, был пропитан дымом гадальника. Я сбросил его и махнул перед собой. Только когда несколько душ рассеялись, под прямыми ударами, остальные решили отступить. - Да ты у нас герой, - шепнула Килисия. “Велико геройство, - подумал я.”
Сообщение отредактировал Гауза - Суббота, 2010-02-20, 11:09
Сейчас все деревни, что пережили войну, имели деревянные стены и мощную охрану. Обычно она состояла из частей близлежащих городов. Города, имевшие высокие каменные стены не требовали такой мощной охраны. Технически отсталые сатиры не делали ни лестниц, ни катапульт, даже крепкие канаты не плели, чтобы привязать к ним крючья. А на стенах и вышках городов стояли баллисты, тут даже городской ремесленник мог постоять за свой дом. Поэтому настоящие воины, обученные в академии, закалённые в боях, отправлялись на защиту полей и крестьян. Да и крестьяне были уже не те, что прежде. Каждый отлично стрелял из лука, некоторые и мечу обучились, другие копью. Мы прошли несколько таких деревень, чаще получая отказ – народ не хотел покидать насиженных мест. Охрана казалась им достаточной, а потери не слишком большими. Но одна деревня снялась с места и двинулась за нами. Людей было немного – человек триста. Из них каждый кого-нибудь да потерял. Всем им осточертела война, и они были готовы на все, чтобы положить ей конец. Охрана была небольшая – человек пятьдесят. В своё время они смогли лишь организовать людей, выстроить, их силами, стену и заграждения и обучить основам владения оружием. Это мало помогло, потому что мало кто из них умел самого главного – убивать. А сатиры шли именно чтобы убивать. Каждый набег заканчивался плачевно. Солдаты, конечно, были против, они привыкли убивать сатиров, а не пытаться заключить с ними мир. Но когда вся деревня единогласно за, тут не поспоришь.
На плато наша команда вернулась одной из первых, а с добрыми вестями – самая первая. Кроме крестьян Брэктий разыскивал оружие и доспехи, но кузнецы не хотели браться за большие заказы, не зная имя заказчика, а тем более узнавая его. В общем, на его пути постоянно стояли всяческие преграды. В лагерь мы вошли с немаленьким караваном. Деревенские несли скарб, провиант, ценности и безделушки, с которыми не желали расставаться, или взяли в память о погибших. Мы с Риком шли во главе обоза, в глаза сразу бросились колеи от повозок, прошедшие до нас. Тогда мы подумали, что наш обоз не первый, но потом узнали, что другие ничего и никого не нашли. Может это оружие, любопытство глодало, но никто ничего не знал, а интересоваться у генерала – не хотелось его отвлекать, наверное, пустяк какой. Но повод подвернулся сам. Брэктий лично навестил нас у костра и поблагодарил за хорошее выполнение задания. Он даже принёс вина: - Это из моих личных запасов. - А что за повозки прошли до нас? - Не припомню никаких повозок, вы первые кто приехал на колёсах. Мои лучшие солдаты, самые преданные нашему святому делу. - Так мы видели оставленные колеи. Причём не одной повозки… - Ах да, сатиров занять нужно было чем-то, я и приказал земли плодородной с равнины привезти. Ничего особенного, поля удобрить, да воды тоже не хватало… - Ну ладно, вы отдыхайте, хорошо постарались, - после короткой паузы сказал Брэктий. - Землю на плато таскать, - задумался я, когда он ушёл. – А не проще ли армию спустить? - Безопасней здесь, да и вышки построены, и обжились уже, - как-то неохотно начала спорить Ириада. - Ту деревеньку, - вспомнил я про наш караван. - Охраняли всего человек четыреста, а если исключить малых да старых, то двести. Такой армии как наша, вообще нечего бояться. - Разве что людей, - Рик раскупорил вино. - Человек может и трус, но не дурак. Он вряд ли будет атаковать армию, которая может его уничтожить. А тем более, которая предлагает мир и союз. Ведь в лагере всегда найдётся человек способный сказать по-людски, что не воюем мы с людьми. - Вы продолжайте спор, а я слишком устал, - сказал Рик и осушил свою кружку. – Пойду спать. Честно говоря, мы все устали. А утром к нам снова пришёл Брэктий: - Ну, как спалось с молодого вина? - Вино чудесное, спали без всяких мыслей. - Так забочусь я о вас или нет? - Наверное, новая миссия? Сложнее всех предыдущих? - Нет, всего лишь пришёл проведать своих лучших бойцов. - Большая честь, - мы ответили почтительным поклоном. - Ну, раз выспались, значит вчера рано легли? - Да, как только вы ушли, так сразу. Он покивал, будто припоминая что-то ещё. - Ах да, Дорий, ты вроде в шестернях разбираешься? Зайди к нашему алхимику, Стелодию, у него к тебе работёнка есть. После завтрака я отправился по поручению. Его дом стоял отдельно у края лагеря. Снаружи он напоминал обычный деревянный сруб, а внутри был разделён на две части: наземную и подземную. Похоже, раньше наземная часть была обычным домом, с прихожей, кухней, спальней. Теперь же наверху располагался склад: разные камни, бутылочки с порошками, жидкостями. Книги и свечи, сушёные травы – всё это заполняло полки, а ниже находилась настоящая лаборатория: колбы, масляные горелки, несколько обычных факелов. Потолок уже давным-давно закоптился. В центре стояло некое подобие самогонного аппарата, а воздух стоял такой, что хотелось выскочить наружу и бежать до ближайшей речки, и не вылизать из неё, пока речные твари не признают тебя за своего. - У меня такая проблемка, - начал Стелодий, когда мы поздоровались и вспомнили моё появление в лагере. Он явно не любил тратить время на бесцельные разговоры. – Есть три порошка, если их смешать высвобождается газ, который, судя по опытам на животных, вызывает временное ослепление и удушье. Убить он не может, насколько мне известно, но в бою, пока ты откашляешься, пока глаза промоешь, да и кто тебе это позволит. Но вот как его доставить в толпу вражеских воинов? Он гораздо тяжелее воздуха, разбивать о землю нет смысла, он не поднимется до лица, бросать вместе со стрелами – если разобьётся о щиты, то заденет всего одного, двух человек. Производить дороже выйдет. В идеале нужно разбить его в воздухе, хотя бы в метре над головами. - Это также сложно как съесть баночку оливок, - с издёвкой сказал я. Лично мне не показалась шутка остроумной, но алхимик отреагировал очень живо: - Это сложно? Ха-ха, ну ты даёшь, юморист. Так сделаешь? - Запросто. Значит, нам нужно разбить три стеклянных ёмкости, причём одновременно, причём с задержкой. Да, я представляю, как это должно выглядеть. Пружина будет напрягать бьющий язычок, шестерёнка не давать ему бить раньше времени, а когда она прокрутиться, тыльная сторона язычка попадает в ложбинку, и биток бьёт то стеклу с силой пружины. Да, думаю, я сделаю. К вечеру уже будем пить вино. - Если к вечеру управишься, - сказал алхимик. – Даже я выпью за твоё здоровье. Сколько я был в лагере, а Стелодия всего один раз видел у общего костра. Обычно он запирается у себя, что-то изобретает. Еду ему приносят, да так на окно и ставят. Человек он увлечённый, бывает, и обед пропускает, а может даже и сон. Растрёпанный постоянно, если удастся его вывести из своей темницы и развеселить, будет уникальный случай. Но я то постараюсь. Хорошо, что не нужно было работать в этом подвале. Сел на улице и давай сперва из дерева шестерёнки строгать. Сперва на модельке проверю, а потом уже и кузнецам заказы. К вечеру как раз успел, шестерёнки подогнал, пружину нашёл. Сначала завод, небольшая задержка, и язычок бьет, как положено. Значит, гуляем сегодня. Работу оставил, и пошёл по малой нужде. Только от дома отошел, слышу голос незнакомый: - Привет из Афин. О задании не забыл? Через мгновение из-за дерева появилась фигура. Было уже довольно темно, и я не смог разглядеть лицо, тем более закрытое капюшоном. Честно говоря, я уже забыл, и только теперь вспомнил про задание Леонида. - Хорошо работаете, пробрались в самый лагерь, - похвалил я. - Своё дело знаем. Как ведёт себя ваш военачальник, его имя Брэктий? - Да, как обычно печется об армии. Недавно разослал гонцов по деревням и сёлам – искал крестьян, чтобы учить сатиров обращаться с плугом. - А сатиров куда отправлял? - Никуда, здесь они были, на плато. - Они здесь не оставались, на несколько дней покидали плато, - он говорил тихо и торопливо. - Ах да, спускались на равнину, за плодородным грунтом. А вы разве не проследили? - Мы не смогли. Они разделились, и часть их затерялась в лесах, а потом вернулась с повозками. Но мы проверим твою версию… - А вышли они из лагеря с повозками? – мне удалось вклиниться в сплошной поток его речи. - Без. Вышли налегке. У тебя есть опасения? - Пока что никаких. Может они в лесу их сколотили, - на самом деле мне вспомнились слова: “не остановит Брэктий войну”. Что же было в тех повозках? – как с вами связаться, если что-то узнаю? - Приходи на это место в полночь, кто-нибудь из наших будет. Если не можешь прийти ночью, видишь этот дуб? – он указал на мощное столетнее дерево. – В его корнях тайник. Оставишь там письмо. И ещё кое-что – пароль. Придя, ты никого не увидишь – мы умеем прятаться, но, на этом самом месте скажи пароль, - он наклонился к самому моему уху, и еле слышно произнёс: - Приятно ловить бабочек ночью, вот только искать тяжело. И ответ: Иные бабочки могут убить. Если ответа не последовало – уходи, значит здесь слишком горячо, такое тоже возможно. Это была самая его длинная речь, но с его скоростью разговора он уложился в минуту. Мы попрощались, и он бесшумно скрылся в темноте леса. Так и я умею – без шума я вернулся к дому, почти без шума, одна ветка всё-таки зашелестела. Я показал работу алхимику, мы испробовали вместе со стеклянными колбочками – даже деревянный макет справился со своей задачей, хотя и выглядел не очень прочным. Он обрадовался, хотел бежать к Брэктию с докладом, чтобы тот отправлял гонцов с заказами к кузнецам, но я перебил: - А как же, надо выпить за успешную работу? Ты же сам предлагал, не гоже отказываться от своих слов. - Только не долго, ещё много работы нужно сделать, - согласился он. - А где вино взять? – спросил Рик, когда мы со Стелодием приблизились к общему костру. – От вчерашнего, что Брэктий нам даровал, на донышке пара кружек осталась. Не так уж часто он бывает такой щедрый. Но конечно садитесь на чай, и суп – этого в достатке. - Тогда просто посидим, пообщаемся, - в основном я обращался к Стелодию. Беседа шла неторопливо, я наконец-то рассказал в подробностях приключения в Афинах. Умолчав некоторые детали разговора с Леонидом. На алхимика это оказало особое впечатление, он даже расщедрился: - Ладно, поставлю я один бочонок вина. - У тебя есть вино? Так что же ты раньше молчал? - Так мне для науки. Вот если вернёте мне позже, тогда сейчас поставлю, а если нет – мне перед Брэктием отчитываться. - Поставим, а теперь к Стелодию. И наша компания направилась к дому алхимика. Вино сделало своё дело, развязало язык, да так, что даже алхимик поведал историю из своего прошлого. Он рассказывал умеючи, как будто всю жизнь бардом подрабатывал. Мы слушали не перебивая, разве что иногда, смехом. Вот что он нам рассказал:
Сообщение отредактировал Гауза - Суббота, 2010-02-20, 11:10
В то время помолвлен я был. Молодой – лет семнадцать. Невеста – красавица, умница, года два с ней жили в одном доме, то есть ни в одном, конечно, а в соседних, но казалось что в одном. Вечер наступает - из окон высунемся, и давай спокойных снов желать, половина ночи прошла, а мы всё желаем, уснуть не можем, уже всех богов попомнили, всех героев помянули, и чудовищ мифических, и мифов друг другу наговорили, а всё не спится. Спали ночь через две. Утро придёт – на заработок, а работали в одном доме, она на кухне, а я по посылкам. В ратушу сбегать или газон подровнять, всё делал. Только в саду закончу, и к ней в кухоньку, с цветочком. Потом оправдывался, мол, мешался цветочек, в композицию не вписывался, над остальными возвышался. А в кухню побежал – надо же проверить поспеет ли барашек к обеду. Да и она за меня: не серчайте на него государь, нужно было чан тяжёлый передвинуть, куда же нам слабым кухаркам. Все рабы, все рабочие и слуги знали о наших встречах, а хозяева – может и знали, но пока мы с работой справлялись, то закрывали глаза. И так два года мы уже встречались, а любовь не прошла, о свадьбе задумались. Пора и с родителями невесты знакомиться. Отпросились с работы, нашли себе работников на замену, чтобы хозяин не страдал, да и нас плетьми не отстегал за своевольный уход. Первой поехала моя звёздочка – к каравану прибилась, безопасно доедет. А мне пришлось задержаться. Следующего каравана ждать не стал, а сел на коня, да и помчался в нужном направлении, хотя и дороги не знал. Отец её работал на рудниках – большим человеком, даже не на самих рудниках, а в городке близ шахт. Счетоводом работал, складывать учён, вычитать, и даже делить! В общем важный, дорогой работник. А я кто? Разнорабочий и только. Да зато не транжира – поднакопил деньжат, и, что самое главное, выбил разрешение местных властей на постройку собственного дома. Почему и задержался. А построить – это уже дело не хитрое, план нарисован, мужиков соберу, топор в руках держать обучен. В грязь лицом не ударю. Ехать было не близко, устанет лошадка – слезу, пешком иду. И в поле под дубом ночевал, и в сенях крестьянских. Люди добрые, пускали, да и я чужих дочек не трогал. Ехал правильно, дорогу у встречных расспрашивал, последняя ночь – вижу, монастырь стоит, стенами не высокими, да каменными окружён. Постучался в двери: - Пустите, божьи люди, путника бедного, одну ночь переночевать. Открыла старая настоятельница, расспросила, что да как. Утаивать я ничего не стал, и вскоре был внутри. Накануне дождик был, поэтому капюшон я откинул, плечи в расписной тунике расправил, рассматриваю всё. Лошадку сразу на конюшню отправили, а меня в общинный дом повели. Матушка советует: - Ты как спать ложиться будешь, так комод к двери придвинь. Мы на ночь собак погулять выпускаем, кто их знает, ещё в дом проберутся, не загрызут, но покусают основательно, неделю в седло сесть не сможешь. Мимо девушка прошла, молоденькая такая, недавно, наверное, в монастыре, и подмигнула, жест какой-то показала. Может, знаю я её? Может в городе виделись? Но пока я сообразил, она уже прошла, окликать было не с руки. В дом вошли – смех стоит, гогот, свет в некоторых комнатах горит. - А ну всем ко сну отходить, давно уже Солнце закатилось, - прикрикнула настоятельница. Дверь в одну комнату была открыта, я заглянул не вольно и ужаснулся – монастырь то женский! Зайду в комнату – обязательно дверь комодом подопру, и ещё и кровать приставлю. Дошли до комнаты – ничего особенного, комод старый, но не пыльный, кровать деревянная, матрас молью побитый, да молитвенник в стене. Замков на дверях, конечно же не было – защищаться тут не от кого. Оставила свечку настоятельница, и ушла, а я первым делом комод двигать – поднатужился, плечом упёрся, ногой в стену, а он ни на пядь. Гвоздями прибит что ли? Давай кровать двигать, а она ещё тяжелее, только скрипит, никак три гладиатора мебель вносили. Выглянул в дверь и встретился взглядами с одной монахиней, ой чувствую, не правильно она меня поняла. А мне же завтра на свадьбе гулять, и ночь будет брачной, а если я тут погуляю, можно и совсем не являться. В окно выглянул – далековато до земли, хоть и второй этаж. Зато собак не видно, настоятельница это в переносном смысле говорила. Ещё раз огляделся – нечем дверь придвинуть, выдвинул полку комода, а совсем вытащить не могу, запор какой-то хитрый не даёт. Да и поздно уже, слышу свист, такой лёгкий, призывный, оглянулся, а косяк двери уже чья-то нога обнимает. Женская, голая, ряса только приподнята, но где это видано, чтобы рясу монахини на голое тело одевали. Тут уже никакие обеты не помогут, монахини, они же не все богу отдались, некоторые и человеку не прочь. А у меня невеста в одном дне пути, и отец её, на расправу скорый. Повесит на первом же дубе, и ничего ему за это не будет, он ведь счётовод, а их уважают повсеместно, и льготы дают, а иногда и преступления прощают. Попытался, было заговорить, невеста мол. Ноль эффекта, если уж кошка до пирога добралась, её никаким веником не спугнёшь. А она уже наполовину зашла, а лицо молодое, красивое, и как такая в монахини попала? И ряса, видно, что ни на чём держится. - Стойте, - шепотом, но жёстко сказал я, пряча лицо. – Я из древнего, знатного рода, можно даже сказать королевских кровей. Если узнают о прилюбодействиях, не миновать позора, а уж ваша голова с плахи полетит. Затени глаза вот этой повязкой. И протягиваю ей чёрную тряпицу, всё ещё закрывая лицо. Приняла она повязку, так нежно по руке погладила, как меня только моя звёздочка гладила, но ей то можно. - А теперь танцуй, медленно и страстно, пока я готовиться буду, - сказал я, когда она затянула повязку на глазах. Смотреть на танец, переходящий в стриптиз, я не стал. В дверь прошмыгнуть не мог – комната была слишком узкой, да и девушка размахивала руками так, будто поймать хотела. А уж если поймает, вцепиться как охотничья в медведя, только ломом расцеплять. Вскочил на окно, да вылез на карниз. Иду, за стеночку держусь, вниз глянул – спаси меня Гермес, у стены бочки стоят, не из мягких приземление будет если упаду. Дополз до следующего окна, а гостья моя, похоже, ещё не обнаружила пропажу. Авось подумает, что это её так всевышний проверял, и может быть спать пойдёт, или молиться, хотя до следующего путника, а потом опять. Правда, вещи в комнате остались. Ладно, перекантуюсь здесь. Но тут чувствую, комната то жилая оказалась, и руки уже чьи-то тунику поглаживают: - Таки пришёл, красавиц, заждалась тебя. Никто нам не помешает, дверь то брёвнышком подпёрта, вся ночь наша. Вцепилась она в меня, объятия как у той охотничьей, делать нечего – подхватил на руки и давай кружить, у кого голова раньше закружиться. Вот, честное слово бить её не собирался, сам закружился, ну и приложил легонько головкой о брёвнышко, что дверь держало. Брёвнышко грохнулось, девушка меня выпустила, за голову схватилась, я в извинениях рассыпаюсь, на кровать её уложил, а она лишь говорит: - Хочешь, чтобы нас услышали? Притвори дверь, а то весь монастырь сбежится. Или тебе одной мало? – уже кокетливо спросила она. Я хотел было в дверь, и бежать, куда угодно бежать, но тут она меня остановила: - Слышишь? Каблуки? Только мать-настоятельница так ходит. Скорей, на карниз, когда она уйдёт, я тебя позову, - схватила бревнышко, и за кровать спрятала, а сама под одеяло. Когда дверь скрипнула, я уже болтался за окном. Но голос донёсся не старческий, а даже знакомый – это была та первая, что ко мне зашла. И кого вы думаете, они обсуждали? Конца разговора я дожидаться не стал. Лезть дальше было опасно – следующая комната тоже наверняка занята. Я опустился сперва на колено, потом зацепился руками, и вот уже вишу над окнами первого этажа. - Где он? – донеслось над головами. Похоже, они выглянули в окно и в темноте не заметили мои руки, зацепившиеся за карниз. – Наверное, пошёл в следующую комнату, вот ненасытный. Слышно было, как они выбежали из комнаты. А снизу меня уже кто-то дергал. Из такой позы лететь было не далеко, и я отпустил руки, довольно удачно приземлился, почти бесшумно. А из окна на меня смотрело очередное девичье лицо. Где они таких симпатичных монахинь берут? Этой я уже ничего не стал объяснять, просто вскочил и побежал к конюшне. Плевать мне уже было на вещи и на сон, лишь бы вскочить в седло, и прочь из этого… Это не монастырь, это бордель какой-то. Добежал до конюшни, а на воротах замок в два кулака, мне бы такой на дверь повесить, и то через окно заберутся. А девчата поняли, что меня нет на втором этаже – выбежали на улицу. Их уже было четверо. Я за конюшню, и на крышу полез, слышно было, как одна командует: - Двое сзади обойдите, чтобы он не сбежал. Ну, прямо травля дикого зверя. Забрался на крышу, лежу, успокаиваюсь. Крыша покатая, но всё равно держаться можно, можно даже поспать часок другой, до рассвета. А распутницы, именно распутницы, внизу суетятся, ищут меня, сено проверяют, бочки. И тут высунулась ещё одна ночная бабочка из окна второго этажа, и кричит. Не громко, но так чтобы подруги слышали, и я её услышал. Рассекретили меня, значит. А они уже и лестницу приставили, за мной лезут, пополз наверх. Вниз не спрыгнешь – девчата бегают, человек шесть уже. Одна из окна за мной следит, живым точно не отпустят, по крайней мере, здоровым. Повезло, что крыша была выше стены, перепрыгнул на стену - бегу вдоль. А они уже лестницу переставляют, одну сестру на крыше забыли. Прыгнуть через забор, на волю – да как же я таким оборванцем, без коня и поклажи перед отцом невесты покажусь? Забежал за какой-то дом – тоже двухэтажный, но поменьше общинного. Оказалась прачечная. Нашёл рясу, как одевать не знаю, через голову что ли. Тогда болтается как тряпка, кое-как подпоясался, складки убрал, в темноте от послушницы не отличишь. Вылез через окно, потому что в дверь уже ворвались охотницы. Спрятался среди всякого мусора, и вовремя – мимо меня пронеслась чья-то тень. Когда она скрылась за, углом я вскочил и побежал в противоположном направлении. Выскочил, но и там меня сторожили. Голоса подделывать я не умею, поэтому издал какой-то звук вопросительный и жестом ограничился. Повезло: - Ничего, от нас не скроется, - ничего не заподозрив, сказала девушка. – В прошлый раз охотник заходил, и тоже поймали, до утра веселились. Я махнул головой, и сделал вид, что тоже ищу, бочки проверил, и незаметно за общинный дом зашёл. Стою, а душа в пятках трепещет. Слышу: - В прачечной нет, надо общинный дом снова проверить. Опять травят. Заглянул в окно, свет лунный как раз на кровать светит, в пустую кровать. Лягу, думаю, спящим притворюсь. Открыл окно, запрыгнул, но комната оказалась не пустой: - Я не такая, - только теперь я увидел силуэт, стоящий на коленях, перед молельней. Не думая я упал на колени рядом, сложил руки в молитве: - Не выдавай, умоляю, спаси, защити и укрой. По коридору послышались шаги, в окно заглянули: - В такую ночь и молишься, а, Лира? Лучше пойдём с нами. А кто это у тебя? - Это немая Серия. И ты же знаешь, мы не пойдём, а тебе нужно больше молиться. - Уж не волнуйся, я помолюсь, завтра. А сегодня я намеренна жить и веселиться. Ещё несколько раз дверь открывалась, но девушка каждый раз спасала меня. Никогда ещё я не молился так искренно. Вскоре всё стихло. Я чуть не расцеловал её, но одумался: монахиня всё-таки, истинная жрица. Хотя молодая ещё, а вдруг воспылает. Обошёлся словами. Всё было тихо, и снова послышались каблуки. Говорили, что так ходит только настоятельница, но и у моей первой гостьи, которой я глаза завязал, тоже была такая походка. Я снова взмолился. Дверь отварилась, не говоря ни слова, женщина подошла и сняла с меня капюшон: - Так вот он значит где, - сказала мать-настоятельница, - самых целомудренных соблазняет. Тут уж я рассыпался в извинениях, разубеждал, как мог. Всей правды говорить не стал, сказал, что одна из паствы возжелала меня, и я от неё одной скрывался. Сегодняшние охотницы проснуться, и снова будут целомудренными, непорочными жрицами. Как-то нам удалось уговорить настоятельницу, хотя моя спасительница не очень-то усердствовала, она была более многословна, когда мою честь защищала. - Ладно, Переночуешь у меня, но если и там к тебе будут приставать – прокляну бессилием, - пообещала настоятельница. - Не стоит, матушка. За окном светает уже, лучше откройте конюшенку, да и пойду я уже. Собрался я, чуть робу снять не забыл, приехал, а меня бы встретили: - Неужто пока ехал, успел в монахи постричься? – так бы и сказали, а когда узнали что ряса женская… А когда выезжал, встретился с девушкой, которая рясу на голое тело одевала – личико детское, невинное, под рясой шесть юбок, ручки на груди крестом, взгляд от земли оторвать не смеет. Ни одной волосинки из-под косынки не пробивается. Монашка.
Ночь пролетела быстро, а утро для всех оказалось крайне сонным. Стелодий оказался отличным рассказчиком. Он уже ушёл спать, а мы ещё долго обсуждали его похождения. Поэтому и встать утром не могли. До тренировок, я решил сходить на поля – Брэктий говорил, что сатиры привезли дёрн. Хотел посмотреть, как его распределили, в общем убедиться. И потом этих шпионов афинских убедить, или спартанских – они же подчиняются спартанскому царю, а то, что он квартируется в Афинах – это только временно. Наверное, готовятся к походу на север, остальных сатиров выпроваживать. Кто же двинется первый – Брэктий или Леонид с объединённой армией греков? Компанию мне составила Ириада: - Дались тебе эти повозки. Человек помочь хочет,… Лучше подумай, как на север пойдём. Там уж нам спокойно поспать не дадут – силу доказывать придётся ежедневно, или еженочно. - А если среди сатиров появиться лидер, который сможет их сплотить, то нам и вовсе туго придётся. - Остаётся надежда, что таким лидером станет Брэктий, а не какой-нибудь сатир. И как раз Брэктий нам и встретился: - Гуляем? Решили пройтись после трапезы? - Да, пройтись, на поля посмотреть, вы говорили, дёрн привезли, - сказал я. – Может помощь, какая нужна, распределить там, или советом помочь. - Так уже всё сделали, - немного растерявшись, ответил генерал. – Они быстро работают, всё развезли, ямы засыпали, … В общем, удобрили почву. Пойдёмте. Он повёл нас, попутно объясняя: - Вот здесь оползень был, а сейчас и не заметно, разве что уровень земли немного поднялся. Вон там дождём размыло, - он указал в сторону глубокой трещины в скале. – Тоже восстановили. Запас воды сделали, так что засуха не страшна, жажда солдатам тоже. - Так что не волнуйтесь, - добавил он, заканчивая экскурсию. – Если просчитывать всё на три хода вперёд, и не оставлять бреши на потом, то всё будет отлично. Ни паразиты не подберутся, ни враги. - А вы, Дорий, оправились от ран? – спросил он, меняя тему. – В группу влились? - Да он уже родным для нас стал, - ответила Ириада за меня. – Можете записывать его к нашей троице, и вскоре будет четверо великих бойцов. - Хорошо, что вам, Дорий, ещё прозвище не дали, - улыбнулся он. - Как не дали? – запротестовала воительница. – Воин кумыса он. - Вот оно что, - совсем тихо сказал Брэктий. – Значит, тройка стала четвёркой. - Да мы за последнее путешествие вообще сдружились, - мне не давали вставить ни слова. Только и оставалось что краснеть. – Умный парень, а не просто крестьянин. На меня нахлынуло чувство, что такая репутация мне ни к чему. Да и Брэктий как-то хитро на меня глянул – толи стратегом решил сделать, толи ещё что затеял. - Понятно, - ещё раз повторил Брэктий. – Ну, тогда готовьтесь. То есть вы – моя лучшая группа, скоро у меня будет для вас задание. Надеюсь, вы не откажетесь. - Конечно сделаем, - с энтузиазмом, за двоих ответила воительница. – А что за задание, можно узнать? Он задумался о чём-то, а через мгновение опомнился: - А, что? Подробности? Ничего особенного, скоро всё узнаете, а теперь поспешите на тренировки, а то на обед опоздаете. Вечер был ранним – небо заволокло тучами, быстро стемнело, и мы сели у общего костра. Двое из нашей четвёрки уже отправились спать, а Ада принялась страшилки рассказывать: - Говорят Брэктий, не только людей и сатиров собирает, - начала Ириада, напуская побольше воинственности. – На войне сторону сатиров приняли разные чудовища – минотавры, Гидра, даже Талос, созданный Гефестом и тот сражался с доблестными героями Греции. Так вот говорят, что наш доблестный генерал решил отыскать выживших монстров и завербовать на свою сторону. - Да ну, - не верили многие. – Страшных сказок мы уже наслушались, и это сказка на ночь, не более того. - Да вы только подумайте, - не унималась воительница. – Сколько веков их уже травят. Сначала были Геракл, Персей, потом эта война, много новых героев, не удивительно, что они захотели мира. - Их создали боги, с одной целью, - протестовали неверующие. – Извести род человеческий. А человек всем им оказался не по зубам. - Ехидна – вот мать всех чудовищ, и говорят её уже нашли и даже пытались привести её в лагерь, но по пути она сожрала всех парламентёров. И, возможно рыщет сейчас около лагеря, в поиске новой жертвы. Она заманивает любопытных на треск сучьев… Как назло неподалёку треснул сучок – все оглянулись, но это был Рик: - Ещё не спите? А пора бы уже. Готово всё – и постель, и сон. Ириада только отмахнулась от него и продолжила: - Она всегда голодна, может заманить на свет костра или напасть из темноты. - В каждой сказке есть доля истины, - подытожил я. – Может это не Химера, но и не безобидный путник. - Да, это я к тому, что не заходите в дебри далеко, можете и не выйти, - закончила Ириада, и, обращаясь уже ко мне, сказала: - Пойдём, осмотрим границы, проверим часовых, а то ещё задремал кто. Признаться честно мне и самому было не по себе от этой истории, меня ведь тоже никто не предупреждал о сегодняшней ночи страшилок.
Мы с Ириадой обходили лагерь, что-то ей не понравилось – толи свет вдали, толи запах смрадный, я то ничего не почувствовал, но всё равно пошли посмотреть. Далеко от лагеря ушли, и дозорные нас уже среди ветвей потеряли. Но тут и я заметил какой-то свет, подошли ещё ближе. Перед нами была поляна, горел костёр, а в неровном свете, шутка ли, сама Ехидна отражалась. - Что нужно матери всех чудовищ около нашего лагеря? – припоминая начало вечера, шепнул я. - Нужно рассказать генералу, - таким же тихим шёпотом ответила воительница. – Наблюдай за ней, а я предупрежу наших. - Ты что сума сошла? – чуть не во весь голос заорал я. – Зачем её сторожить, она же меня одним когтем. Но воительница лишь шепнула на прощанье: - Не трусь, мужик ты или нет, в конце-то концов! Сказала и скрылась в ночной темноте. Я оглянулся, чтобы в последний раз посмотреть на матерь всех чудищ – что я дурак, в такой близости прятаться, отползу метров на двадцать, авось не заметит, не унюхает. Только повернул голову, и тут наши взгляды встретились. Это чудище, выше меня роста на два, опиралось на длинные толстые щупальца, и наклонялось в мою сторону. Я для неё казался сущей малявкой, клопом, а может быть и закуской. - Кто к нам пожаловал? – радостно прошепелявило чудовище. – Надеюсь, тебя хватит на большее, чем предыдущего патриция. Одним из щупальцев она указала на груду косточек, комок застыл в горле, но я всё же выдавил: - А чем вас занять, дама? - Ты что, не знаешь, как развлекаются чудовища? Сегодня узнаешь, и возможно даже выживешь. По крайней мере, твоя верхняя часть. Всё это время я медленно пятился назад, пытаясь не наткнуться ни на дерево, ни на куст. - Уже уходишь? – спросила она. Что-то произошло, и земля ушла из-под ног, щупальца сковали тело и подбросили меня в воздух, я замер над её лицом, в нём угадывались некоторые человеческие черты, например глаза. Но всё остальное – волос не было, кожа была покрыта чешуйками, которые переливались в свете костра. Да и голос – шипящий, иногда звонкий, такой, может, и в лагере уже услышали. Не дожидаясь конца, своего, естественно, я выхватил кинжал и полоснул по щупальцам, поднявшим меня в небо. Они лопнули, и я оказался на земле. Ехидна взвыла от боли, и именно этот крик придал мне сил – она чувствует боль, значит, и сталь почувствует в горле. Из оружия у меня был только меч и длинный боевой кинжал. Их я и достал из ножен, в одночасье я был готов научиться биться и тем, и другим. Потому что я не умею сражаться ни мечом, ни кинжалом, ни секирой. Конечно, я умею ножом обращаться – рыбу почистить, выпотрошить, нарезать ломтиками – это в миг, но вряд ли она позволит свои чешуйки счищать, да и на счёт потрошения, хотя ушица была бы славной. О чём я говорю, из меня сейчас жаркое-отбивное будут делать. - Всё-таки решил подыграть мне, - прошипела Ехидна. Она дернулась, и из темноты показалась щупальца, она хлестнула около земли, целясь в ноги. В последний момент я успел подпрыгнуть. Какой же длины у неё щупальца? Нападаю, сейчас! Я понёсся вперёд и тут второй щупалец ударил меня в живот. От него я не успел уклониться, и словно гигантский удав обвил моё тело. Стало не продохнуть, меня откинуло назад, снова в темноту, но оружие – кинжал и меч, я не выпустил. Я принялся отчаянно рубить сковавшую меня плеть. “Рублю как будто от этого моя жизнь зависит, - подумал я. – Почему “будто”, именно зависит!” Разрубить плеть я не смог, но всё же высвободился. Горячка битвы уже выветрилась, теперь я рассуждал трезво, руководствуясь страхом: подойти я не смог и не смогу, а даже если подойду, то один удар мечом не причинит ей вреда. Нужно бежать! С места я взял такую скорость, что не снилась никаким королевским бегунам, ноги, кажется, даже не касались земли, уже на бегу я успел спрятать меч и кинжал в ножнах, которые очень мешали бегу. Как я умудрился не влететь в дерево – ума не приложу, стволы мелькали как пестрые стрелы в тире, на карнавале, тем более они были просто не заметны в ночи. Лунный свет едва просачивался сквозь густую крону. Бежал я, кажется долго, в каком направлении не знаю, главное прочь, но усталости не почувствовал. А почувствовал лишь то, что мои ноги уже не касаются земли, они всё ещё бегут, но уже по воздуху. Я и правда, парил над землёй, но в этот раз меня не поддерживали щупальца, я просто висел. Не долго продлилась левитация, она переросла в полноценный полёт, но летел я не как птица, а задом наперёд, спиной вперёд. Я всё пытался оглянуться, увидеть, что меня ждёт, и тут я закружился вокруг своей оси. Приземление было в куче листьев, довольно мягкое. Голова кружилась, разобрать, где я и кто вокруг не получалось, даже просто сфокусировать зрение не удавалось. Но с одной стороны точно был свет, и какая-то фигура. Неужели снова Ехидна – были первые мысли. Но этот силуэт светился в свете даже не одного, а будто тысячи костров, будто половина леса была в огне. - Ты не испугался самой Ехидны – прародительницы всех чудовищ, и самой опасной из них, - были первые слова, которые я услышал. - Я тебя знаю, - язык заплетался в унисон всему телу. - Конечно, ты меня знаешь, смертный, я пришла наградить тебя за проявленную храбрость. - А ты разве не смертная? – взор прояснялся, я разобрал золочёный доспех и шлем, как раз они и отражали свет, горевший позади. - Афина моё имя, я пришла наградить тебя, закрой глаза. - Да нет, я имею ввиду голос у тебя знакомый, мы не встречались раньше… А разве богам угодно чтобы их именами называли детей? - Ещё слово и я покараю тебя. Её голос прозвучал грозно, и я начал припоминать его. - А вы тоже сражаетесь в армии сатиров? - Ты смеешь отказываться от моей награды, от той благодати, что я собираюсь тебе подарить? – голос не был грозен, хотя и был на одну ноту громче. - Я не смею, глаза – уже закрыл. Листва шуршала под её ногами. Нежная рука обняла мою шею, наградой был поцелуй – долгий, страстный и жаркий. Глаза я не открывал, возможно, и её были закрыты. Долгая ночь закончилась, приключения прошли, нервы успокоились, меня целовала сама… Я открыл глаза, передо мной была, конечно же, Ириада. За её спиной горел костёр – один, но поднятые за ним зеркала светили точно на меня, и казалось, я смотрю на Солнце. Отойдя в сторону на пару шагов, голова уже не кружилась, я смог осмотреться получше: среди зеркал были полированные щиты, золотые и серебреные подносы. Рядом натянута тёмная, маскировочная ткань, а за ней стояла “Ехидна”. - Поможешь спуститься? – сказала она, под гримом скрывалась Килисия. – Дёрни за бечевку. Сзади я увидел тонкую верёвку, дернул ее, и сшитое тело из щупальцев распалось, под ним были ходули, на которых и балансировала магичка. - А у тебя лучше получалось с голосом, - сказал я, подовая руку Килисии. - Я же потоками воздуха управляю, могу любой шум повторить, или голос подделать, - она снова заговорила тем же шипящим голосом, на секунду стало не по себе. - Про меня не забудьте, - сверху спустился Рик. Он болтался на одном щупальце как на качели. - Ну, и как мы тебя разыграли? - спросила Ириада. Я замешкался с ответом, но всё же сказал, как думал: - Если я умру, в Элизиум я не отправлюсь. - Зато теперь я, не задумываясь, доверю тебе свою жизнь. - И зря, потому что я её с радостью заберу, - с сарказмом подметил я. - И мою бери, - сказал Рик. – Теперь мы все у тебя в долгу, и в бою надеемся отплатить сполна. А пока возьми это. Он подкинул мне флягу. Вино. Я опрокинул и осушил до дна. Литр выпить, как один глоток, это вам не томатный сок хлебать, но при виде лежавших на земле щупалец, хоть и уже в виде безобидных тряпок, я стремительно трезвел. - А в воздух тебя подняла обычная сеть, - рассказывал Рик устройство розыгрыша. – Верёвка была обтянута свиными потрохами, поэтому ты решил, что это щупальца. - А щупальца что тебя по ногам били, а потом за грудь схватили, - вступила Килисия. – Этими мы с Риком на пару управляли. Он натягивал и отпускал, когда нужно, а я воздух нагнетала, чтобы они упругими были, либо спускала, чтобы они скукоживались и обхватили тебя. Или отбросили. И последний полёт – конечно же, моя работа.
